повязке и начал на неё давить. Когда пальцы продавили кожу, раздался характерный чавкающий звук.

— Зажило.

Не думая продолжать разговор, он пошел дальше в обеденный зал, где сидел и начал дожидаться, когда его еда будет приготовлена. Из кухни опять вышли Анна с Эльвирой. Их частое пребывание в этом помещении не могло быть без причины, Генриху стало любопытно.

— Мы просто помогаем повару с приготовлением, — ответила на удивление своего брата Анна. — К тому же, я учусь готовить очень вкусные блюда.

Генрих приятно понимал, что его сестра уже не горюет по саду и не грустит. «Не знаю, кому надо быть благодарным, но это работает». Как бы хороша не была жизнь у девочки в замке, никто не должен ей заменить родного брата.

— Анна, давай я тебе почитаю сегодня сказку, как раньше.

— Давай!

Офицер знал, что читать вслух само по себе легко, и, если он это сделает, то его сестра будет более спокойной и беззаботной, это также снова сблизит их. А значит, она станет сильнее доверять брату.

Когда ужин закончился, Анна направилась в свою комнату. Генрих решил по дороге захватить книгу со сказками. Единственным верным и знакомым экземпляром он выбрал тот самый сборник в жёлтой обложке, аналогичный которому он видел уже не первый раз. При прикосновении и рассмотрении этой книги, Генрих вспомнил безобидного юношу, которого пристрелил во время операций в городе. «Если он забрал свою книгу, может, он тоже владел кубом?» — подумал Генрих, но вспомнив живую смерть незнакомца, отбросил эту мысль. Он продолжал сомневаться в том, что тот юноша выжил, хоть и не видел никаких других объяснений множеству вопросов.

Войдя в комнату Анны, Генрих разместился на уголке кровати, ожидая того, как его сестра удобно устроится под одеялом. Когда вся подготовка была завершена, и, девочка была готова окунуться в старые и тёплые времена, Генрих начал читать. На этот раз его выбор пал на другую сказку под названием «Бультадар» — историю про большую жабу, что охотилась на поздно гуляющих детей.

«Бультадар видит, Бультадар помнит. Не гуляй дитя во тьме — позаботься о семье. Скоро лунный свет падёт — Бультадар вас всех найдёт» — звучала одна из строк.

— Генрих… — прозвучал тихий и дрожащий голос Анны, — я устала и хочу спать. — Вытерпев половину, девочка поняла, что не сможет выдержать дальнейшего рассказа.

Она прекрасно знала всю историю и то, чем она закончиться. Никакая из сказок не смогла бы её напугать, каким бы ни был рассказчик. Так она считала до той поры, пока ей не начал читать Генрих: словно живой мертвец с холодом в голосе пробегал по строкам, призывал орды призраков и нежити, читая заклинания со старых свитков. Никакого эмоционального отыгрыша, театрального чтения, просто монотонное повторение слов, отображенных на бумаге. Эта картина пугала девочку больше, чем всё что она когда-либо встречала.

Генрих прекрасно понимал, что Анна не стала бы останавливать его, ведь раньше она спокойно слушала истории до тех пор, пока не засыпала. Генрих пожелал ей хорошей ночи и удалился, предоставляя девочке возможность остаться одной. Сам юноша тоже решил не задерживаться и, вернув книгу обратно в библиотеку, отправился в свою кровать. Быстро погрузившись в уже знакомое состояние анабиоза, офицер очнулся в новом дне.

Все остальные события происходили идентично предыдущему дню. Перед завтраком Генрих и Франц доставили Клару в замок. Во время утреннего приёма пищи, офицер долго смотрел на спокойное и жизнерадостное общение между остальными присутствующими; офицер наблюдал, как девушки между собой обсуждают различные вещи и шутят. Он понимал, что всё в порядке. Несмотря на то, что Клара будет работать в Норденхайне ещё пару дней, она выполняла свою работу очень хорошо, и, останется глубоко в сердце своих подруг. «Быть может, она захочет работать даром, или будет просто приезжать в гости» — думал Генрих, но отбросил эту мысль, придя к мнению, что её семья покинет эти земли, получив всю сумму денег. Когда проходил приём пищи, юноша повторно размышлял о своих поступках, пытаясь найти в них оправдание и логический исход. Он попробовал посмотреть на всё это со стороны своей сестры, и пришёл к выводу, что был бы благодарен такому человеку, как более опытному и взрослому защитнику. Учитывая, что часть обороны уже была составлена, Цейс и Сиги до сих пор отправляются в лес на слежку, теперь их офицер может полностью сконцентрироваться на помощи Анне.

Все снова собрались в библиотеке, где спокойно разговаривали. Даже наличие молодого парня не смущало девушек.

— Вот моя мама приедет, и мы сделаем такой красивый интерьер в доме — все обзавидуются, — говорила Анна. Она начала рассказывать Кларе и Эльвире о том, какая красивая у той была подушка с цветком и много чего другого, что своими руками делала Петра. Её слушатели только восхищались этому.

— У мамы будет помощник на кухне, и у нас будет самая вкусная еда, и, я ей покажу, как хорошо я научилась готовить сама, — продолжала Анна.

«Мама, мама, мама, мама» — повторял у себя в голове за сестрой Генрих. Она только и говорила, что о Петре, но ни разу не упомянула про Людвига.

— Анна, почему ты не говоришь про отца? — поинтересовался юноша.

— Папа… — притихла девочка. — Папа больше с тобой был, в огороде, в городе. Я его люблю, правда, но мы редко говорили о чём-то. В основном он меня учил и ругал. — Анна ещё сильнее притихла, осознавая, что, по её словам, она отца любит меньше, чем маму. — Но, если папа вернётся!..

— Анна! — громко перебил её Генрих. — Наши родители не вернутся…

Он пытался сказать это менее грубо, чем хотелось бы. За последние дни его сестра начала всё чаще и чаще вспоминать родителей. Её подготовка по изменению дендрария была первым тревожным знаком. Генрих думал, что чем дольше это будет продолжаться, тем хуже будет Анне, поэтому был вынужден всё сказать именно сейчас.

— Что? — прозвучал дрожащий голос девочки. — Что ты имеешь в виду?

— Они мертвы.

— Но ты же говорил, что…

Девочка сделала паузу, собирая все осколки событий и слов в единую картину: приют, переезд, отказ в возвращении домой, ни единой весточки от родителей или их упоминания со стороны брата. Анна бы восприняла эту новость как плохую шутку, — она знала, как звучит её брат, когда врёт. От его холодного голоса мурашки пробежались по спине. Она осознала обман, в который её погрузили и держали с самого начала. Сладкая ложь, застрявшая ударом ножом, вырвалась из сердца с невыносимой