Он умен, ее младший брат. Возможно, он теперь уже стал наследником королевства. Никто не входил в этот лес, особенно на юге, за долиной. Она снова кивнула головой.

— Но откуда… Кендра, откуда ты это знаешь?

Она пожала плечами.

— Ты сам сказал, я его чувствую. — Ложь, но недалекая от правды.

Он явно пытался справиться с этим. И как может быть иначе? Она сама пытается справиться, а ведь это внутри ее.

Он вздохнул.

— Хорошо. Что ты хочешь сделать?

Вот оно. Ее не остановят, если только она не остановит сама себя. Она сглотнула.

— Только одно, — ответила она. — Самую малость. Выведи меня за стены города. С тобой мне будет легче.

Он ее любит. Его жизнь навсегда изменится, если Ательберт умрет. И изменится по-другому, если умрет она, подумала Кендра. Гарет несколько мгновений смотрел на нее. Затем кивнул головой. Они вместе зашагали к воротам под голубым лунным светом.

Другой человек стоял на карауле, и это хорошо; прежний испугался бы, увидев ее после того, что случилось прошлой ночью. Снаружи у шатров все еще находились сотни мужчин (и немало женщин, как ей было известно). Они уже должны были услышать славные новости и начать ночное празднество.

Гарет без труда убедил караульного, что они собираются поучаствовать в веселье. Высказал предположение, что их сестра, принцесса Джудит, скоро их догонит, и, весьма вероятно, это было правдой. Если только она не опередила их, выбрав другую дорогу.

Когда Кендра оказалась за стенами и быстро пошла на запад, а не на север, к огням и шатрам, ее осенила запоздалая мысль. Она снова остановилась.

— Ты… в послании говорится, что тебе следует обеспечить безопасность.

Гарет выругался, что было ему несвойственно. Впечатление было бы более сильным, если бы не казалось, что он подражает Джудит. В любое другое время это могло бы позабавить Кендру. Он сердито посмотрел на нее. Она опустила глаза.

Они пошли дальше и наконец пришли к реке. Все это теперь странным образом напоминало сон, повторение чего-то, что она уже делала. Она была здесь прошлой ночью.

Она тогда остановилась на этом берегу и ждала, когда человек выйдет из леса.

Теперь Кендра заколебалась, посмотрела на брата.

— Ты собираешься войти туда, да? — спросил он. — В лес? Туда… к призракам.

Это не прозвучало как вопрос. Она кивнула головой.

— Подожди меня здесь. Прошу тебя.

— Я могу пойти с тобой.

Она прикоснулась к его руке. Это смело, очень похоже на Гарета и может довести ее до слез, если она не поостережется.

— Если ты пойдешь, я не пойду. Ты можешь сколько угодно проклинать распоряжения, но я не поведу тебя в лес призраков. Я ненадолго и не уйду далеко. Скажи, что останешься здесь, или мы оба пойдем обратно.

— Это меня вполне устроит.

Она не улыбнулась, хотя и видела, что ему этого хочется. Она ждала. Наконец он сказал:

— Ты в этом уверена?

Она снова кивнула. Еще одна ложь, конечно, но, по крайней мере, на этот раз не высказанная вслух. Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.

— Ты настолько лучше всех нас, — сказал он. — Храни тебя Джад. Я буду здесь.

Лунный свет на воде, отражающийся от воды. Очень слабый ветер, ночь мягкая, конец лета. Кендра быстро вошла в реку, перешла ее вброд раньше, чем потеряла слишком скудный, по ее ощущениям, запас мужества и пока брат не успел заметить, что она плачет.

Здесь лес начинался у самой воды. Южнее он поворачивал на запад, а в чащу врезался острый клинок долины в половине дня езды в том направлении, и стоял Дом бога, куда собирается уйти королева-мать после свадьбы Джудит. Кендра об этом знала, и Джудит тоже. Наверное, ее братьям еще не сказали об этом.

Свадьбы и монастыри. Кендра не могла утверждать, что провела много времени, размышляя о них или о мальчиках и мужчинах. Возможно, ей следовало этим заняться. Возможно, это сестринская реакция на Джудит, которая всю жизнь так противилась любым приказам или устоям, что ее поведение выходило далеко за рамки приличия.

Кендра полагала, что именно она — хорошо воспитанная молодая леди в их семье. (Тревожная мысль в данный момент.) Она никогда не чувствовала себя таковой, больше по причине нежелания размышлять о подобных вещах, но никто, если говорить правду, ее не привлекал и не соблазнял настолько, чтобы она изменила свое мнение о мужчинах. Эта тема была неоспоримо важной, но не совсем понятной. Ее братья и сестра шутили по поводу интереса к ней Хакона (и довольно зло по отношению к нему), но Кендра считала его своим другом и… просто мальчишкой. В любом случае нет смысла об этом думать. Ее отец решит, куда отдать ее замуж, как поступил с Джудит.

Страстное безрассудство сестры не смогло повлиять на тот факт, что она выходит замуж за тринадцатилетнего Реденского принца этой зимой. По мнению Кендры, непокорность должна привести тебя куда-нибудь, иначе это просто… сотрясение воздуха.

Она не знала, является ли то, что она сейчас делает, проявлением непокорности, или безумия, или — самое тревожное, — может быть, это нечто темное и сложное и все-таки имеющее отношение к мужчине. Кендра понимала, что в этом нет ничего обычного, и она чувствовала это в душе с того момента, когда сингаэли подошли к ним вчера.

Кендра также знала, находясь уже очень близко от леса, что, если только она замедлит шаги, страх овладеет ею полностью, поэтому продолжала брести — в темноту ветвей и листьев, туда, куда ходил Алун аб Оуин прошлой ночью.

Эта странность, эта ужасная, тревожная внутренняя странность нарастала. Алун в этом лесу. Она это знает. И даже, кажется, точно знает, куда ей нужно сейчас идти, где он был прошлой ночью. «Это грешно, — подумала Кендра и прикусила губу. — Меня за это могут сжечь».

Идти оказалось близко, что было благословением бога и могло означать, что Джад не совсем лишил принцессу своей милости и защиты. Ей было некогда это обдумывать.

То место, где она остановилась, больше походило на редколесье, чем на поляну. Здесь могла расти трава. Кендра подумала о волках, потом о змеях, потом одернула себя. Остановилась и застыла, потому что это было то самое место. И стала ждать.

Но ничего не произошло. Ее захлестнуло ощущение собственной глупости. Его она тоже оттолкнула от себя. Пусть она не понимает этого внутреннего озарения, но самым худшим видом лжи самой себе было бы отрицать его присутствие в ней, и она не станет этого делать. Она откашлялась слишком громко и сама чуть не подскочила.

В темноте заколдованного леса Кендра произнесла очень четко:

— Если ты здесь, чем бы ты ни был, тот, с кем он здесь встречался вчера ночью, тебе нужно знать, что он сейчас снова в лесу, к югу отсюда, и это… очень опасно. И с ним мой брат, Ательберт. Возможно, еще кто-то. Если ты желаешь ему добра, а я молю… моего бога, чтобы это было так, помоги ему, пожалуйста. Прошу тебя.