Начиная с октября 2001 года личность Усамы бен Ладена оказывает гипнотическое воздействие не только на мужчин, но и на женщин по всему миру. Даже если они никоим образом не разделяют целей священной войны, направленной на подрыв влияния Соединенных Штатов на Ближнем Востоке, весьма многие из них покорены проницательным и невозмутимым взглядом этого мужчины, облаченного в белые одежды. Сколько их таких, очарованных Усамой и проникнувшихся симпатией к нему, – трудно даже и предположить.

Молодые женщины из исламистской организации «Хофстад», штаб-квартира которой находится в Гааге, начинают испытывать кое-какие трудности с разнообразием их вымышленных имен: «Умм Усама», что в дословном переводе означает «мать Усамы», с конца этого года становится самым почетным и самым «модным» псевдонимом. «Как только он появился на телевидении, они все захотели называть себя “Умм Усама”»[356], – рассказывает одна из них. Когда эти молодые женщины, живущие на Западе и ищущие для себя новые моральные ценности, видят на экране телевизора улыбающееся лицо бен Ладена и слышат его твердый металлический голос, воинственность исламиста приобретает для них романтический оттенок.

«Это так здорово – иметь фотографии Усамы бен Ладена на своем компьютере», – восторженно заявляет некая юная девушка. «Мои родители не запрещают мне хранить видеозаписи о нем и его фотографии в моей комнате, мне не приходится их прятать»[357], – говорит молодая женщина, работающая в школе учительницей младших классов. Женщины, поддерживающие его идеи, занимаются распространением видеокассет с записями, сделанными этим новым кумиром, и обсуждают между собой, какой он решительный и какой у него «стальной» взгляд. Для некоторых из них он олицетворяет собой полубога, спасителя.

Но до того, как Усама стал «бен Ладеном», одна из них узрела в нем то, что в этом человеке есть замечательного. Наджва Ганем еще подростком обещает себе до самой смерти любить этого юного жителя Саудовской Аравии: «Каждый раз, когда я его видела, мои глаза говорили мне, что его внешность – олицетворение совершенства»[358].

Сирийские каникулы

Латакия, лето 1966 года.

В гости к семейству Ганем, как обычно, приехали родственники из аравийского города Джидда. Хозяйке дома – искусной поварихе – и без того приходится много возиться со своими тремя сыновьями и двумя дочерями, но она, тем не менее, хочет, чтобы к приезду золовки все было подготовлено идеально. Стоя за плитой, она занимается приготовлением пюре из турецкого гороха, хумуса со специями и прочих угощений. Время от времени она выходит на огород, чтобы нарвать помидоров, огурцов и баклажанов, которые затем начиняет мятой и орехами.

Придерживаясь консервативных взглядов, она всегда накрывает платком свои волосы и носит одежды, скрывающие тело до щиколоток. Ее сестра Алия пользуется своими «сирийскими каникулами» и имеющимся здесь садом для того, чтобы продемонстрировать свои самые модные наряды. Она носит элегантные – но при этом тщательно скрывающие тело – платья, не забывая надевать на голову и легкий платок. Эта модная тетя организует семейные вылазки в горы и на море. Наджва, восьмилетняя дочь хозяйки дома, снова встречается со своим двоюродным братом Усамой, который старше ее на год и приезда которого она ждет с нетерпением каждое лето. После таких вылазок детишки бегут на пляж, играют в прятки и качаются на качелях. Усама услужливо срывает сочные виноградинки и протягивает их девочке, чтобы та съела их, пока они еще свежие. Они запускают руки в ветви кустов и срывают эти, уже созревшие под жарким солнцем, ягоды. А еще Усама помогает своей двоюродной сестре забраться по стволу на яблоню, на которой ее ждут большие и сладкие яблоки. Этот портовый город, который обдувают средиземноморские ветра и который называют «маленьким Лазурным берегом», дает детям возможность предаваться невинным увеселениям вплоть до обеда.

Наджва Ганем – прилежная ученица. А еще она очень хорошо умеет играть в теннис. Надевая юбку, достаточно длинную для того, чтобы при смелом прыжке не обнажались ноги, она тренируется по нескольку часов подряд, чтобы научиться делать подачу с такой же силой, с какой ее делают мальчики. Когда же Наджва не орудует теннисной ракеткой, она рисует портреты и пейзажи или разрисовывает глиняную посуду. Ее старший брат Наджи пророчит ей карьеру художницы и мировую известность. В семействе Ганем не жалеют времени и денег на искусство, пусть даже и любительское. Наджва играет на гитаре, а Наджи дарит ей еще и аккордеон. Творческую натуру очень быстро очаровывает спокойствие, обходительность и вежливость ее двоюродного брата из Саудовской Аравии. «Его поведение кардинально отличалось от поведения моих шумливых братьев, которые постоянно – по поводу и без повода – надо мной насмехались».

Еще один брат Наджвы – Солиман – вспоминает: «Он обожал природу! Больше всего он любил плавать, охотиться и ездить верхом на лошади»[359]. Двоюродный брат из Саудовской Аравии также обладает непреклонной волей. Как-то раз утром он решает нарушить вместе с Наджи существующий внутри семьи запрет и съездить без взрослых – лишь вдвоем – в столицу. Усама обожает долгие путешествия, и он увлекает Наджи в прогулки быстрым шагом по улочкам Дамаска в компании с какими-то местными повесами. Однако его скорость вскоре оказывается непосильной для его спутников. Они – уставшие и проголодавшиеся – с радостью замечают неподалеку яблоню. Они забираются на дерево, оставив Усаму стоять на земле и наблюдать, не приближается ли хозяин дерева: Наджи знает, что юный саудовец не станет рвать плоды с дерева, которое ему не принадлежит. Усама, не решившийся воровать яблоки, вскоре услышал, как по направлению к нему бегут, размахивая ремнями, какие-то разъяренные мужчины. Не имея возможности удрать, мальчики с жалким видом начинают спускаться с дерева, чтобы получить по заслугам. Наджи при этом кричит двоюродному брату: «Спасайся! Беги отсюда как можно быстрее!»

Алия считает своего первенца самым дорогим из всего, что у нее есть на свете, и Наджи не может допустить, чтобы Усама влип в какие-либо неприятности. Усаму, тем не менее, очень быстро догоняет и хватает один из этих разъяренных мужчин, который начинает лупасить его как сообщника. «Он наклонился вперед и укусил его руку так сильно, что у него потом от этого укуса остался шрам». Посмотрев на этих мужчин сердитым взглядом, Усама заявляет: «Вам лучше меня не трогать, я не здешний. Я приехал в вашу страну в гости, и я не позволю вам меня бить». Можно себе представить, насколько действенными могли оказаться эти слова, произнесенные девятилетним мальчиком. Однако рассказ о том, что произошло в этот день с Усамой и Наджи, производит сильное впечатление на восьмилетнюю девочку. «Взгляд Усамы заставил тех мужчин остановиться. Они опустили свои ремни», – восторженно твердит она.