– Я так вижу, ты не слишком-то доволен честью называться моим учеником, – заявил Айхерн, вальяжно переваливаясь от одного подлокотника к другому.

– Пошел к звездам хвостатым! – огрызнулся я.

Бывший мастер лишь насмешливо фыркнул на мой недобрый выпад:

– В таком случае позволь разъяснить тебе подробнее все имеющиеся перспективы. А их ровно две. Либо ты примешь правду о том, что отныне – ты адепт ветви Далаара, либо умрешь.

– Грохнул бы сразу – меньше времени потратил, – прохрипел я, с презрением разглядывая развалившееся в кресле существо.

– Ты не понял, – отозвался «учитель». – Это не угроза, это факты. Любой, кто увидит твой знак посвящения, узнает ветвь Далаара. Поверь, в некоторых ситуациях это куда хуже, чем быть диким магом. Алатанские тихони правильные только на словах. Любой, кто видел, как эти святоши убивали наших братьев триста лет назад, поймет всю цену их «идеалам».

Я слушал молча его излияния. Возьми отступник хоть немного труда объяснить, кто такие все эти люди, я бы отнесся к его словам с большим вниманием. Пока я усвоил лишь одно: неведомые «алатанские тихони» входят в компанию, от которой мне стоит держаться подальше. Ничего я из этого сумасшедшего не вытрясу. Единственный слушатель, для которого нужны его речи, – это он сам. Надо соображать, как выбраться отсюда.

Увы, на ум не шло ничего толкового, кроме очевидной идеи: мое освобождение полностью зависит от этого съехавшего урода. А значит, надо по крайней мере не злить его. Неимоверным усилием над собой я принял заинтересованный вид. С безумцами лучше соглашаться. Я даже нашел подходящее место, чтобы глубокомысленно кивнуть…

Самозваный учитель скривился так, словно кто-то невидимый потянул за все нити на лице разом, а потом принялся перебирать по очереди, заставляя дергаться мышцы попеременно.

– Что киваешь? Да ты хоть понимаешь, о чем речь идет? – заорал бывший мастер, срываясь на визг.

Я невольно поморщился. Несмазанный колодезный ворот на соседней улице и тот не выдавал таких истошных звуков, как изуродованное горло человека-хиконта.

– Да ничего ты не понимаешь, невежда! Видал, каких дворцов понастроили себе ниранские выскочки? Завидуешь небось? Так вот, это ничто по сравнению с тем, как жили мы! Нас уважали! Нас боялись! С нами считались все школы, а бездарные профаны готовы были целовать пятки! От вонючей черни до князей! Пока не появились эти выжившие из ума чистоплюи! Заявившие, что «мирские соблазны мешают постижению высот магической науки»! Что адептам следует удалиться в необитаемую глушь и жить там, приумножая трижды бесполезные знания! И единственного, кто не побоялся напрямую отвергнуть эту чушь, они заклеймили мятежником!

Айхерн закопался в складки мантии, извлекая оттуда знакомый свиток, и торжествующе им потряс:

– Тогда у них было вот это. И это давало им право заручиться поддержкой других школ. Объявить себя официальной ветвью, а нас – отступниками.

Хохот сумасшедшего мага заставил бы изойти черной завистью все скрипучие двери в городе.

– И вот до чего они докатились со своим отшельничеством! Они упустили Ключ Арината! Спасибо звездам, что привели его в нужные руки… Настало время восстановить справедливость!

Айхерн с удовольствием провел ладонью по гладкой поверхности неизвестного материала. Кометы, я женщин с такой нежностью не ласкал, как этот урод поглаживает ящеролюдов свиток!

– Мы станем единственной существующей ветвью ринской школы, а об алатанской никто никогда не вспомнит, потому что мы запретим даже упоминание о том, что такая существовала! Мы вернемся сюда, отстроим заново дворцы и крепости. Ты представить себе не можешь, сколько сокровищ похоронено мертвым грузом в долине Алатан! Даже построив с нуля город, мы останемся самой богатой школой. Князья будут униженно ползать у наших ног в надежде заполучить расположение. Все лучшее, что есть под звездами, будет нашим. Достойное возмещение за годы жалкого существования! Что скажешь, ученик?

Умом я понимал: надо соглашаться. Притворяться, прислушиваться, разбираться. Выяснить, в чем заключается важность зеленого свитка. Понять, откуда взялись хиконты и почему Айхерн имеет над ними такую власть. Все это мешаниной вертелось у меня в голове, а губы уже складывались в насмешливую ухмылку:

– Ящеролюдский князь тебе ученик!

Бывший мастер окинул меня неприязненным взглядом. По правде, я не сомневался ни мгновения: в сладких картинах будущего, рисуемых безумным магом, нет места уличному сорняку. Все, что Айхерн говорил, предназначалось ему одному. Мне отводилась роль орудия. Безмолвного, слепого и послушного. Парня с отвратительной репутацией, на которого удобно свалить всю грязь.

– Я предполагал нечто подобное, – проскрипел маг, поднимаясь с кресла. – Что ж, придется использовать другие методы убеждения. Более действенные.

Он сделал шаг вперед, пробуждая ауру. Я скрипнул зубами от досады. Еще чуть ближе, и я смог бы дотянуться до ящеролюдова урода. Тогда бы и поспорили, чьи методы убеждения действеннее. Что-то мне подсказывало: этот трус обделается от страха, едва почувствовав угрозу. Но о такой ошибке оставалось лишь мечтать.

Странная аура. У обычных живых магов она повторяет контур тела, особенно четкий в ближних слоях. Аура бывшего мастера затухала равномерным кругом с центром в районе сердца. Как поле артефакта. Я понятия не имел, что сотворил с собой этот сумасшедший, и разбираться не особо тянуло. Не до того было. Потому что с границ этой неправильной ауры уже тянулись длинные жгуты, оплетая меня плотной сетью, заставляя магию внутри отзываться тревожной дрожью. Сдержать ее пробуждение я не мог. Кометы!

Пока я боролся с собственной силой, не давая ей развернуться во всю мощь, за границы браслетов, от жгутов отделились нити – тонкие, едва различимые на глаз. Нити впивались в ауру, разрастались по ней, словно плесень по лежалому куску хлеба. Меня колотило от холода. Кометы! А уроду Айхерну хоть бы хны. Стоит, занимается любимым делом: болтовней.

Рассказывал маг долго, обстоятельно. О взлете и падении талантливого мастера Далаара, о расколе ринской школы и жестокой межусобной войне. О том, как под предлогом мирных переговоров заманили в ловушку, судили и приговорили всю боевую верхушку даларитов. Как держались до последнего младшие мастера и ученики. Я был бы рад не слушать – по крайней мере не в таких подробностях, – да не мог. Все это происходило за сотни лет до моего рождения, но ощущение было таким, будто я сам там присутствовал. Словно мои собственные воспоминания, проносились перед глазами картины прошедшего: четкие, яркие, эмоциональные. Это мой дом пылал в огне после провозглашения Советом школы правил о недопустимости роскоши. Мои товарищи гибли в темных коридорах подземных укреплений. Я не знал, где кончается моя собственная лютая ненависть к стоящему передо мной магу и начинается другая: к лицемерным сволочам, обосновавшимся в долине Алатан. Я бросал в огонь записи учителя, чтобы не допустить врага к его бесценным знаниям, и спасался с остатками преданных гвардейцев, когда пал последний оплот. Я таился, как крыса, по темным закоулкам, пока натасканные псы алатанских убийц обшаривали город в поисках оставшихся учеников Далаара. Я, маг, прятался от жалких бездарей, наемников, вооруженных примитивными артефактами, и возвращался в опустевшее сердце подземного города, когда улеглась охота. Я латал искореженную защиту подземной крепости, чтобы уберечь ее от расхитителей и просто не сойти с ума от боли и одиночества. Я опустился до общения с бывшими слугами, обделенными судьбой профанами, склонявшимися перед могуществом посвященных, – и наблюдал, как год за годом изменяет поле укреплений лишенных магии людей…