и никогда не не вернется в каком-то скрытом проявлении или скрытом направлении, а я хочу, чтобы оно просто ушло, и забылось, и умерло, и…

— просто ушло, и я…

— Невозможно заснуть — все кружится и кружится, и встаешь, и кажется, будто сейчас взлетишь, и так каждую ночь, каждую чертову ночь, и я…

— так себя чувствую, будто я на своей яхте в Айрондеквойт-Бэй, иду на гроте против убийственного ветра, и он бьет в лицо и хлещет одеждой, и я тянусь к снасти и чувствую, как она рвется и обжигает руку…

— и слышу рев, и стон дерева, и стонущий металл, и мощные порывы все свистят и хлещут…

— и это не прекращается и не замирает, и я…

— и мои горящие руки куда-то несут, и меня тянут, забирают…

— и это похоже, я хочу сказать, это в точности похоже, словно тебя подстрелили, а потом не потрудились добить…

— Друзья; соседи; добрый народ Изауры, сказал он: члены нашего сообщества; а потом поднял глаза от речи и — до сих пор это стоит перед глазами — медленно окинул публику взглядом, почти блаженным…

— И да, сегодня вечером я вижу немало знакомых лиц, — помню, сказал он: лиц, вместе с которыми я жил, работал и молился больше тридцати лет; лиц, с которыми я заседал в городских комитетах; лиц, которые почти привык считать своими отражениями…

— А потом у меня вырвался вздох, когда он наконец после долгой паузы произнес Приветствую; приветствую вас всех…

— Я пригласил вас всех присоединиться ко мне этим вечером, потому что мне нужна ваша поддержка, помню, говорил он: мне нужна ваша поддержка перед лицом испытания, которому подверглось наше сообщество; да, перед нами стоит испытание, но оно, заявляю я вам прямо, скоро уйдет…

— Но еще это испытание нужно встретить сообща, помню, сказал он, когда фотограф перед сценой начал щелкать с другого ракурса: потому что, вопреки некоторым заявлениям, это испытание для всех нас, вместе…

— Мужчина в зеленых вельветовых брюках рядом со мной опустил взгляд на колени и погладил свои длинные ноги; другой в двух рядах впереди снял белую кепку, похожую на малярскую; но у меня не получалось заставить себя двигаться, даже — несмотря на то, что хотелось, — раздавить свой бумажный стаканчик со столиков с «Пепси» и «Хай-Си Оранж», накрытых у дверей в зал; для меня все еще шло время молчания…

— И все же, друзья, я прошу вас задуматься о мощности фундамента, с которым мы встретим это испытание, помню я его слова: о нашей силе, которую мы черпаем из наших общих ресурсов; у нас есть традиции; у нас есть история; у нас есть единство цели; всего, что мы хотим достичь, мы, уверяю вас, достигнем…

— Как вам хорошо известно, в корпорации «Озарк» трудоустроена почти пятая часть всей рабочей силы Изаурского региона, помню, говорил он: мы самый крупный работодатель и налогоплательщик в городе, выплачивающий около тридцати шести процентов налога Изауры за недвижимость; в среднем мы каждый год вкладываем свыше четырнадцати миллионов долларов в местные образовательные учреждения и еще пять миллионов — в благотворительные, общественные и культурные организации района; мы второй в мире производитель и обработчик пленочных, фотографических и изобразительных продуктов…

— Но — как, уверен, вам известно — это только статистика, всего лишь цифры, помню, говорил он: а связывают нас, даруют нам связь преданность и чувства, порождающие все эти цифры, преданность и чувства, образующие самый их фундамент; и эти преданность и чувства — уверен, вы согласитесь, — обходят по важности любые цифры: их вовсе нельзя подсчитать…

— Вот почему мы хотели встретиться с вами сегодня здесь, в школе № 41, где около десяти месяцев назад и началось наше испытание, помню, говорил он: потому что здесь же мы увидим, что нашу ситуацию нужно рассматривать не только как испытание, но и как возможность; да: возможность вновь убедиться в мощности и прочности нашей связи…

— И по залу что-то зашуршало, будто провели пальцем по натянутому сарану; но, помню, раньше, чем все затихло, он продолжил, перекрывая шуршание: и я приглашаю вас, друзья и соседи: я приглашаю вас укрепить эту связь вместе со мной…

— Перед нами стояла проблема, раскатывался голос Фобеля поверх микрофона к зрителям; а потом, помню, он сказал — в точности так и сказал, — но на самом деле это вовсе не проблема…

— Ибо в конечном счете наша проблема — это страх, помню, говорил он: и бороться нам нужно со страхом — бороться так же, как с любой иррациональной стихией, грозящей нарушить покой и процветание нашего сообщества; и этим вечером у меня только одна цель: с вашей помощью заместить страх, парализующий и иррациональный страх, фактом…

— Затем, помню, он произнес, взмахнув руками: так позвольте же мне представить вам план «Озарка» для полной защиты из восьми шагов — не более чем план по освобождению нашего сообщества от напасти страха…

— Затем из-за него на сцену вышел помощник в темном костюме и поставил сбоку мольберт; на мольберте висела стопка больших листов кремового оттенка; на верхнем были эмблема «Озарка» и, если я правильно помню, напечатанные большими черными буквами слова Восемь шагов к полной защите…

— И тогда Фобель объяснил, что «Озарк» уже обещает выделить не меньше ста миллионов долларов на следующие пять лет, чтобы избавиться и предотвратить, как он выразился, все и каждое обстоятельства, которые могут вызвать общественную тревогу…

— И помню, на следующем листе говорилось Наше Обещание…

— И помню, на следующем листе говорилось 100,000,000.00 долларов…

— И помню, как он объяснял, что «Озарк Лабс» уже начали программу по замене, ликвидации или обновлению всей тысячи подземных резервуаров для хранения химикатов за свой счет, несмотря на то, что все резервуары уже отвечают или превосходят промышленные стандарты как безопасности, так и долговечности….

— И что в то же время они заново отремонтируют все объекты по утилизации и установят в них изоляцию из особых укрепленных бетона, глины и — как, по-моему, говорилось на листе — новых сплавов, специально разработанных японскими специалистами по переработке отходов как раз для этих целей…

— И что «Озарк» перестроит всю систему дымоходов, в том числе поставит у