границе массива плотной материи, которую приходилось раздвигать коридором. Перед нами распахнулся мир из моих снов — царство парящих скал и летающих замков. Не думал, что когда-либо увижу подобное наяву.

Я невольно остановился, любуясь странной гармонией этого мира. В кристальной прозрачности эфира были разбросаны темные массивы скал и замысловатые лоскуты жемчужного тумана, вроде того, из которого мы выбрались. Полосы света невероятно чистых оттенков жили собственной жизнью, струясь и отражаясь в незримых зеркалах.

Вселенной словно бы вздумалось облечь плотью абстрактные понятия: пустота и протяженность, инерция и масса, преломление и сдвиг. Я чувствовал присутствие магии постоянно — она была неотъемлемой частью этого мира. Силу даже не требовалось призывать. Я мог бы выстроить на нашем пути мост из хрусталя или превратить его в полоску радуги, но подобное усилие измотало бы меня и оповестило бы о нашем присутствии всех в округе. За кажущейся подвижностью материи скрывалась ленивая медовая тягучесть. Утомление…

Жак замер, как зачарованный, устремив потрясенный взгляд куда-то вверх. Он почти перестал проецировать искажения, словно разом примирился с необычностью здешнего бытия.

В добрый путь! Я трансформировался (это получилось как-то особенно легко) и решительно подставил Стражу шею. По крайней мере, падать ему будет некуда.

Моя зеркальная золотая чешуя, такая броская в том мире, в этом — волшебно сливалась с окружением. Я устремился вперед незримой тенью, ведомый лишь инстинктом и чутьем. Существует магия и магия — эхо темных заклинаний отдавалось в моем сознании оттенком горечи.

Мы мчались, ввинчиваясь в пространство, загроможденное темными массами и полотнищами света, или, может, само пространство закручивалось вокруг нас. Зло остается Злом, в каком бы мире оно не появлялось и его присутствие нарушало гармонию Хаоса так же, как равновесие моего собственного мира.

Мы погрузились в лабиринт сталкивающихся скал, лавируя между потоками каменного крошева и бритвенно-острыми кристаллическими пиками. В эфире появились злые, враждебные потоки, норовящие швырнуть меня в грохочущий каменный водоворот. Мы пересекали пространства жара и холода, находя путь между друзами мутного льда и пузырями магмы. Мне пришли на память картины Проклятых земель — разрушение, не уравновешенное созиданием, нечто распадается, не становясь ничем.

Видение Падающего Замка на Границе Всего мелькнуло передо мной и скрылось за нагромождением камней. Лететь дальше было безумием, следовало сменить тактику.

Я приземлился на все четыре лапы, хотя в последний момент меня сильно повело в сторону и едва не перевернуло. На этот раз трансформация прошла труднее, теперь на мне почему-то были рыцарские латы.

— Значит, так: замок ихний от нас никуда не денется, а Вильяма, если он здесь, следует искать на периферии. Там дальше — слишком шумно, гутла ни за что не устроит там гнезда.

Жак с готовностью кивнул и я не стал вдаваться в объяснения. О таком враз не расскажешь, это надо видеть.

Мы подошли к устью расщелины, которую я заметил сверху, и начали спуск.

Беззвездное небо Хаоса, озаренное недобрыми багровыми сполохами, скрылось из виду.

***

Сознание возвращалось мучительно медленно. Он долго не мог сообразить, кто он и где находится, мешало отсутствие привычных ощущений верха и низа, тепла и холода.

Какое-то время Вильяму казалось, что он спит, но смутное воспоминание о холодных прикосновениях и замогильных голосах заставило его очнуться — не этот ли сон называют мертвым?

Что-то мягкое и упругое опутывало все его тело, он попытался закрыть рот и не смог — челюсти не смыкались.

Много ли времени прошло? И далеко ли они продвинулись? В душе все еще теплилась искорка иррациональной надежды — его не забудут, его спасут.

Собравшись с духом и поборов дурноту, Страж разлепил веки и попытался оглядеться.

И тот час же пожалел об этом. Он словно оказался под водой: перед глазами шла рябь, очертания предметов дрожали и расплывались. Совершенно невозможно было сфокусировать на чем либо взгляд, в ушах гудел невидимый колокол, в висках ломило. Он попытался вздохнуть и легкие словно наполнились густым супом, на мгновение возникла паническая мысль об удушье. Вдруг до ноздрей человека долетел странный запах и зрение сразу прояснилось. В окружающем его переплетении белых канатов и занавесей зашевелилось что-то очень большое. По мере того, как оно подползало, раздвигая упругие переплетения, волосы Вильяма становились дыбом.

Какое-то время мозг просто отказывался признавать существование увиденного, потом синевато-отечный хоботок потянулся к его лицу, и остатки самообладания покинули Стража. Он судорожно забился в коконе из мягкой паутины, стремясь либо вырваться на свободу, либо, на худой конец, сойти с ума.

***

Мы могли блуждать по Хаосу час, день или месяц. Единственным мерилом времени являлось количество шагов, но и оно было весьма относительным. Исходя из моего субъективного ощущения, прошло часов восемь. В моем собственном мире за это время могли пройти века, смениться поколения. Лучше о таком не думать.

Объективно, наше время пребывания в Хаосе ограничивалось двумя сутками: именно по истечении такого срока вся взятая нами с собой пища изменит структуру и счет пойдет на часы. А искать человека в лабиринте парящих скал можно годами.

Единственная надежда Вильяма была в том, что тварям не удалось до конца погасить его сознание и тогда то, что я отчетливо чувствовал впереди — это он.

Следы обитателей Хаоса были повсюду: бесформенные панцири, наполовину растворившиеся в стенах, обрывки паутины, свежепробитые ходы. Один раз наш путь пересек гигантский червь: он полз мимо минут пять, чудовищной толщины тело, сотрясаемое волнообразными сокращениями. Внутри червя жили… черви, их красные хвостики высовывались из-под брони на границе сегментов, как тонкая бахрома.

Парочка розовых прутиков отцепилась от хозяина и заскользила к нам. Я ловко раздавил их каблуком — нам такие жильцы ни к чему.

Я оглянулся на Стража — Жак стал каким-то зеленым.

— Гляди веселей! Это что-то типа блох, он их даже не чувствует.

Мы видели два или три покинутых гутлами гнезда, но самих Ткачей нигде не было. Я начал беспокоиться — присутствие человека было близким, даже если это был не Вильям, но нас могла разделять толща материи в сотни локтей, а я не был уверен, что смогу пробить проход такого размера.

— Далеко еще, сэр?

— А пес его знает!

Чужое сознание щекотало разум, поток образов ускорялся — тот, кого я искал, приходил в себя.

Была — не была! Я сформулировал пожелание и надавил, камень, который не был камнем, смялся и лопнул узкой щелью, уводящей влево и вниз.

То, что мы искали, было совсем рядом — обширная гнездовая камера, заполненная переплетением белых занавесей и канатов. Паутина ощутимо