кулак с вытянутым большим пальцем. Лобовое стекло вдруг лопнуло и покрылось сеткой трещин. Еще одна пуля угодила в борт.

– Быстрее! – орал Акулов, неистово надавливая на педаль акселератора.

Я буквально перекинул через дверь на заднее сидение Ирэн и Марго, и запрыгнул в машину уже на ходу. Беспощадно сигналя, Акулов помчался по шоссе. Нам загодя уступали дорогу. Я продолжал стрелять, прикрывая наш побег, до тех пор, пока не кончились патроны.

– Мы ушли, ушли! – в неописуемом восторге кричал Акулов, ударяя по кнопке сигнала. Встречные машины, водители которых еще не видели баталии, отвечали нам пронзительными гудками. Я обернулся и посмотрел на девушек. Они сидели у разных бортов, и между ними запросто могли бы уместиться мы с Акуловым. Ветер трепал им волосы, закрывая лица. Целы! Невредимы! Красавицы вы мои!

Акулов недолго мчался по шоссе и свернул на грунтовую дорогу. Мы заехали в лес. Джип зарылся в густую зелень. Акулов заглушил мотор. Несколько минут мы сидели молча, не шевелясь, прислушиваясь к рокоту вертолета, который барражировал где-то над кронами деревьев.

Затем все стихло, и на раму ветрового стекла села пичужка с сиреневым хвостиком.

Глава тридцать пятая. Грех

– Ты молодец, – сказал Акулов Марго. – Неужели сама до такого додумалась? А то мы так бы и остались в дураках.

Он взял свой автомат, отстегнул магазин и стал выковыривать оттуда патроны.

– Это счастье, что в памяти ее мобильника сохранился мой номер, – сказала Ирэн и, выйдя из машины, присела у зеркала заднего вида. – Иначе всем нам пришлось бы очень плохо.

Я крутил головой, пытаясь понять смысл этого разговора. Акулов повернулся ко мне и развернул ладонь, на которой лежали патроны.

– Семь штук. Ну что? Поделиться с тобой?.. А впрочем, забирай все! Они тебе больше пригодятся.

И он высыпал патроны мне в накладной карман.

Я будто онемел. Я не знал, что говорить, о чем спрашивать. Я не знал, как себя вести, как жить дальше.

– У тебя кровь, – сказала Марго и, послюнявив платок, стала протирать мой лоб.

– Со слюной, между прочим, можно занести инфекцию, – заметила Ирэн, продолжая смотреть в зеркало и не без труда расчесывая спутавшиеся волосы.

– У тебя такой вид, – озабоченно произнес Акулов, глядя на меня, – словно ты что-то забыл на том поле.

– Я ничего не забыл. Я просто не понимаю, о чем вы говорите. При чем здесь номер Ирэн? До чего Марго додумалась?

– Так ты не в курсах! – почему-то обрадовался Акулов и хлопнул меня по плечу.

– Когда Крот вышел из вертолета и начал рассказывать нам о своих гадких делишках, – стала пояснять Марго, любуясь моим лицом, – я незаметно нажала кнопку вызова на своем мобильнике. И вызов пошел на последний входящий номер. То есть, на телефон Ирэн.

– Значит, вы услышали всё, что он говорил?! – воскликнул я и так резко вскочил с сидения, что едва не сорвал коленями приборную панель.

– Слава Богу! – ответил Акулов. – Иначе бы мы натворили дел. Телефон Ирэн зазвонил, когда мы стояли уже перед самыми воротами комбината. Послушали, за головы схватились и сразу дали задний ход.

– А где колба?

Ирэн и Акулов переглянулись.

– Видишь ли, – ответил Акулов, – у меня принцип жизни – чужого не брать. Этот изотоп принадлежит Лобскому. Вот я и вернул его ему.

– Как вернул?!

– Да что ж ты так реагируешь? У тебя уже нервы ни к черту… Перед тем, как подойти к вам, я незаметно подобрался к вертолету, развинтил колбу и затолкал плутоний под поролон сидения Лобского… Руки немного обжег, вот что плохо. Зато он вдоволь погреет свою задницу жестким излучением.

По листве застучал дождь. Какая-то слезливая весна в этой стране.

Акулов вышел из машины.

– Вы меня, ребята, простите, – сказал он. – Я сюда приехал за деньгами, и вернуться домой без денег не могу. А заработать тут есть где. Так что, я вас покидаю.

Он протянул мне руку. Я машинально пожал ее. Ирэн пойдет с ним?.. Нет, Ирэн села на капот спиной ко мне и скрестила на груди руки. Марго достала пилочку и занялась ногтями. Только я смотрел вслед Акулову. Скоро его фигура скрылась за кустами, и стихли шаги. Больше я его никогда не видел…

Я остался один с Марго и Ирэн. Вот, в общем-то, к чему я пришел.

Пикантнейшая ситуация, если не сказать идиотская. Только необходимость заботиться о жизни и здоровье двух девчонок не позволила моей крыше съехать окончательно. В этой стране мы считались террористами, и вряд ли могли выжить. И я не придумал ничего более умного, чем повести своих девушек обратно – через границу, болота и скалы к обломкам самолета, в надежде, что там нас найдут спасатели. Это был странный поход. Но еще более странным был наш союз. Мы вместе, выручая друг друга, тонули в мангровом болоте, отбивались от нападения свирепого льва, уходили от преследовавшего нас бешеного слона. Потом мы обустраивали наш лагерь, искали раскиданные по лесу консервы, строили жилище и развешивали на ветках сигнальные маяки. И при этом никто из нас ни взглядом, ни намеком не выказывал своей предрасположенности к кому-либо, ибо если бы это случилось, то случилась бы большая беда. Наши отношения напоминали паровой котел, в котором давление превысило все допустимые нормы, и я один держал крышку и вовремя выпускал избыточный пар… Когда-нибудь я подробно опишу, как мы жили, спали, мылись, готовили, несли дежурство у костра, и каких сил, какого напряжения мне стоило поддерживать в нашем кругу иллюзорную гармонию.

Спасатели обнаружили нас лишь две недели спустя и какими-то окольными путями переправили в посольство России в Непале. Там нас подлечили, приодели и посадили на самолет, улетающий на родину.

Из аэропорта в город мы ехали в одном такси, но при гробовом молчании. Ирэн назвала свой адрес, я – свой, а Марго не сказала ничего. На улице Гагарина Ирэн вышла первой. Я, сжав зубы, ждал, как она будет прощаться.

– Завтра у нас рабочий день или… или выходной? – спросила Ирэн.

– Выходной, – процедил я.

– Тогда можно тебя на минутку?

Марго со вздохом произнесла:

– Ну сколько можно одно и то же?!

Я вышел. Ирэн стояла передо мной, покусывала губы и покачивалась на каблуках.

– Я хочу тебе сказать…

Ну же! Говори! Говори!.. Как она терзала мое сердце!

– В общем, я тебя ни к чему не обязываю, потому что воспринимаю твои слова, которые ты мне сказал тогда, в камере, как игру, – на одном дыхании произнесла она и быстро отвернулась.