у изголовья кровати, прежде чем, наконец, когда все было сделано к ее удовлетворению, она забралась к нему на колени и опустилась на него одним плавным скользким падением. Она была терпелива, но она была возбуждена.

“Пожалуйста, ровно настолько, чтобы оставаться твердым”.

Затем Аби опустила голову ему на грудь. Должно быть, они просидели так довольно долго, изгибаясь и трясь друг о друга без каких-либо попыток по-настоящему трахнуться. Ощущение близости было очень успокаивающим.

“Это был замечательный день, Эндрю. Вчерашний день был особенным, ярким событием, кульминацией многолетнего чтения журналов о моде. Сегодняшний день был таким личным”.

Она фыркнула.

“Как будто я должна тебе это говорить. Для меня было очень странно, играя роль твоей девушки в этой поездке, наблюдать, как ты был на съемочной площадке с кем-то, кто тебя любит. И смотреть большую часть обнаженных фильмов с кем-то, кто всерьез желает тебя. Прошлой ночью мы говорили об Элоизе и о том, что она чувствует к тебе. Не думай, что сегодняшний день не закрепил это. Она сказала тебе это по крайней мере дважды после съемок, это большое дело. Мы разговаривали всю ночь, и она была так счастлива. Потому что все были поражены тем, насколько естественной, забавной и женственной она была во время съемок. Вы видели их всех прошлой ночью, красивые лица, но с кислыми выражениями, взгляды за тысячу ярдов, никакой индивидуальности. Теперь это то, за что им платят, пусть говорит одежда, но трудно вырваться из этой самодельной скорлупы, когда все видят только ее. Когда это покажут, это будет откровением, по словам Элоизы. Это очеловечило ее, сделало похожей на настоящую женщину. Сейчас она по-прежнему похожа на женщину-жирафа с бесконечными ногами, но ты рассмешил ее, обращался с ней как с нормальной женщиной. А теперь мы посмотрим, знает ли режиссер свое дело, потому что, наблюдая за вами двумя, это было ясно как божий день.

“Джоэль хочет того же самого. Печально то, что у них такая гламурная работа, их постоянно фотографируют, они появляются в журналах, их чествуют по всей стране и по всему миру, но к ним никогда не относятся как к самим себе, никогда не относятся как к женщине Элоизе или Джоэль, к ним относятся как к мифу, и, что еще хуже, мужчины повсюду относятся к ним как к талону на питание. Самое важное, что Манон когда-либо делала, это ничего не рассказывала вам об Элоизе. Ты не единственный высокий мужчина в мире, уверен, что ее возможности гораздо более ограничены, если она хочет кого-то по крайней мере такого же высокого, как она, на каблуках, но это не невозможно.

“Она плакала в туалете ресторана, ей грустно, что кто-то вроде тебя не появляется в ее жизни более регулярно. Она знает, что ты не тот единственный, по всем очевидным причинам, но она чувствует себя в безопасности и любимой, когда ты с ней. И ей грустно думать об остальном времени. ”

Аби замолчала, пока Эндрю обдумывал ее слова. В ее словах не было ничего настолько противоречивого или искажающего правду. Во многих отношениях это снова была Аби. Все люди видели красивую женщину и толпились вокруг нее, но никто не подходил близко. Когда вы преувеличиваете эту славу в тысячу раз, для Элоизы это, должно быть, почти невозможно. Быть звездой или, по крайней мере, прославиться в раннем возрасте, должно быть, ужасно, никогда не знать, нравишься ли ты кому-то таким, какой ты есть, или с более корыстными или гнусными целями. Не оригинальная или особенно глубокая мысль, но Эндрю именно тогда пришла в голову эта мысль. То, что Манон не рассказала ему об Элоизе, было огромным событием.

“В июне Лесли прокомментировала, как она это назвала, ‘его большой старый мозг’. Думаю, я только что увидел это в действии: ты на мгновение отключаешься от мира и концентрируешься на своих мыслях. Ты был таким вчера вечером в ресторане. О чем ты думаешь?”

“Лесли слишком много болтает. Нет, я думал о том, что ты сказал, пытаясь найти пробелы в твоих мыслях, утверждениях, логике того, что ты сказал. Это не имеет смысла на одном уровне, но я не могу отрицать этого на другом. В марте Элоиза говорила об индустрии, о том, насколько она беспощадна, о стервозности, о нанесении ударов в спину. Помню, я думала, что, возможно, я умна в книгах, но я не умна в жизни, я слишком прозрачна и наивна. На самом деле я не имею дела с такими людьми, я отталкиваю их, либо вообще никогда не вступаю с ними в контакт, либо держу их как можно дальше. Жизнь, описанная Элоизой, - это ее повседневная жизнь, но она присуща не только ей, это повседневная жизнь многих людей.

“Я приведу вам пример. Мой друг Джулиан проработал в Ferranti, компании по производству электроники и обороны в Эдинбурге, уже два лета. Ему оставался год до окончания учебы, и он предполагал, что будет работать там после окончания учебы. И он был доволен этим. Затем он все лето имеет дело с придурковатым начальником, и к концу этого он навсегда расстается с Ферранти. Он собирается заняться чем-то другим в своей жизни. В мое первое лето в Министерстве обороны люди были дружелюбны и помогали, несмотря на то, что я был как минимум на 10 лет моложе всех остальных. Они могли бы сделать это время для меня по-настоящему невыносимым, но получилось с точностью до наоборот. И они хотят, чтобы я вернулся следующим летом, о чем мне придется серьезно подумать. Сейчас ни то, ни другое не имеет ничего общего с миром моды, но я помню, как подумала, как мне повезло вернуться в марте и услышать некоторые из этих историй от Элоизы. Это сняло с меня некоторые слои детской наивности.

“Но возвращаясь к Элоизе, ты знаешь, какая я. У меня девица с дистресс-синдромом, больше нет смысла это отрицать. Мне нравится помогать женщинам, а не спасать их от дракона, но я делаю все, что в моих силах, чтобы улучшить их жизнь. Женщины, для которых я работал моделью в феврале, были именно такими. Моя подруга Танви, вернувшаяся в школу, подверглась преследованиям в своей предыдущей школе, слишком много примеров, когда я думаю об этом. Я не могу изменить мир, я не могу изменить индустрию, в которой работают Элоиза и Джоэль, но я могу быть собой, помогать им и давайте посмотрим правде в глаза. Любой другой мужчина