Да, видимо, так и есть.

Внезапно зазвонил телефон, и Хюльдар удивленно уставился на экран: чего хотел от него Дом ребенка? Возможно, они составляли отчет, требовавший его подтверждения? В учетной системе вас ожидает огромный счет… Хотя вряд ли: никакого подобного урегулирования между государственными учреждениями не требовалось, это все равно как если б он послал семьям жертв счет за стоимость расследования.

Хюльдар обрадовался, когда услышал, кто это был. Может, Фрейе пришла на ум та же идея, что и ему: вместе отпраздновать закрытие дела? Но тон ее голоса говорил о другом.

– Я не отрываю тебя от дел?

– Нет, абсолютно! – Хюльдар тут же пожалел, что так быстро ответил, – она могда подумать, что он сидит, задрав ноги на стол и поплевывая в потолок от безделья. – Я просто подчищаю связанную с расследованием мелочевку, но это может подождать. Надеюсь, что дело будет закрыто сегодня.

– Вот как раз поэтому я и звоню. Что должно быть сделано в этой связи?

– Забавно! Я как раз думал о том же самом.

Хюльдар не смог сдержать улыбки. Видимо, его настойчивые попытки все же оправдались: Фрейя хотела отпраздновать с ним, и ему было все равно, даже если она делала это только из жалости. Все же какое-никакое, а начало…

– Что ты имеешь в виду? – Ее голос звучал удивленно.

Хюльдар закрыл глаза: он неправильно ее понял. Вот идиот!

– Извини, это я что-то напутал; не обращай внимания, продолжай.

– Вы хотите получить от нас какой-нибудь отчет по этому делу или что-то в таком духе?

Хюльдар открыл глаза и тряхнул головой, чтобы отделаться от раздражения в собственный адрес.

– Да, было бы хорошо. Там, по всей видимости, будут описаны интервью: как они проходили и о чем на них говорилось, я правильно понимаю?

– Да, у нас это стандартная форма. Если ты не против, я также хотела бы добавить раздел о том, как Маргрет чувствует себя сейчас, после всего случившегося. Это может быть полезно для нашего дальнейшего сотрудничества, чтобы ответственные люди могли увидеть, черным по белому, что важно для детей, попавших в такую ситуацию.

– Да, конечно.

Хюльдар решил не разочаровывать ее: зная своих коллег, он понимал, что, скорее всего, окажется единственным, кто прочтет этот отчет, да и то лишь потому, что, как руководитель расследования, обязан это сделать.

– Поскольку я знаю Маргрет уже довольно хорошо, мне поручено составить заключение о том, в какой психотерапевтической помощи она нуждается. Она приходила ко мне уже несколько раз.

– И?.. – Хюльдар не совсем понимал, куда гнет Фрейя, но было ясно как день, что речь идет не о совместном праздновании.

– В этой связи я хотела посоветоваться с тобой насчет одного момента: я не уверена, стоит мне включать его в отчет или нет. Он может поставить тебя в неловкое положение.

– Неловкое для меня положение? – Наконец-то проснувшееся любопытство Хюльдара вытолкнуло из его головы мысль о тихом уютном баре только для двоих.

– Да, в очень неловкое. Во всяком случае, мне так кажется. – Сделав небольшую паузу, она продолжила: – Видишь ли, Маргрет уверена, что убийцей являешься ты.

– Я? – У Хюльдара от неожиданности вырвался смешок. – Как ей могло прийти такое в голову? А как насчет фотографии? Разве она не согласилась, что это был Карл?

– Она сейчас потихоньку дает задний ход – говорит, что ошиблась, что мужчина на фотографии просто похож на того, кого она видела. И потом, она ведь толком его и не видела.

– Вряд ли она думает, что я похож на человека во дворе.

– Она об этом особо не распространяется. Я собиралась еще раз попробовать разговорить ее – чтобы она объяснила, что имеет в виду. Вот и подумала: может, тебе тоже стоило бы подъехать и послушать? Она будет у меня сегодня, и я могу принять ее в комнате для интервью, если хочешь. Только ты должен приехать заранее, чтобы она тебя не увидела. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

– Я приеду.

– Собеседование назначено на пятнадцать, то есть через два часа. Надеюсь, все выяснится, или же я смогу каким-то образом переубедить ее… Нельзя допустить, чтобы Маргрет жила с уверенностью, что убийца ее матери разгуливает на свободе, да к тому же работает в полиции.

– Я подъеду за полчаса до интервью. – И он положил трубку.

Было ясно, что сегодня картине не было суждено красоваться на стене – оставшееся до интервью время Хюльдар решил посвятить отчету о пропавших вещдоках.

Чтение оказалось намного интереснее, чем он ожидал. Не менее увлекательным оказался и отчет о краже в доме Карла и его матери, не говоря уже о деле полулегальных делишек Халли. Последнее Хюльдар уже просматривал раньше, но теперь углубился в отчет с повышенным вниманием – не пропуская ни слова…

Теперь Хюльдар по-настоящему понял, что имеют в виду, когда говорят о кровавой ярости. Его глаза будто кровоточили, все вокруг казалось окруженным кроваво-красным ореолом, в голове бурлило и кипело. Но он был вынужден задавить все это в себе – и смирно сидеть, слушая, как Фрейя обсуждает с Маргрет ее самочувствие, будто и не собираясь переходить к теме убийства.

Хотя Хюльдар прекрасно знал, что опрос ребенка должен следовать определенной схеме, и не мог не видеть, что задаваемые Фрейей вопросы становятся все серьезней, он не мог совладать с нетерпением. Его нога под столом нервно дергалась, и скорость подергивания возрастала с каждым вопросом, не касавшимся того, о чем он пришел услышать.

По другую сторону длинного стола сидел отец Маргрет – он сопровождал свою дочь в Дом ребенка. По словам Фрейи, девочка уже более или менее примирилась с его присутствием возле себя. Хюльдар мало что мог с этим поделать, просто злился на себя, что вообще не подумал о такой возможности. Чего он ожидал? Что Маргрет приедет сюда одна на автобусе?

Когда они виделись в последний раз, Сигвалди – одновременно растерянный, злой и убитый горем – пытался примириться со смертью жены. Сейчас он, казалось, был расстроен лишь необходимостью находиться в одной комнате с Хюльдаром, без сомнения, проклиная себя за то, что не принял приглашение Фрейи остаться в комнате ожидания. Там он мог сидеть с чашкой кофе, листая журналы, вместо того чтобы, потихоньку раскачивая свой стул, сконфуженно отодвигаться от Хюльдара все дальше и дальше, после того как его инициатива первым заговорить была встречена чем-то похожим на гневное шипение.

Хюльдар хотел сосредоточиться, чтобы не упустить нить беседы, происходившей в комнате за смотровым стеклом. Было так легко забыться в захватившей его злости на всех и вся, а больше всего – на самого себя за то, что он умудрился так много прошляпить в расследовании и позволил держать себя за дурака… Нужно было во что бы то ни стало сохранять хладнокровие, если он собирался следовать своему плану и приблизиться к тому, кого теперь считал виновным в убийствах.