Губы Ники задрожали.

— Все считали меня только ребенком.

Сердце Дженны дрогнуло.

— Уверена, это не так, милый, думаю, тебе тогда показалось.

— И до сих пор считают. Все заглядывают ночью ко мне в спальню, когда думают, что я сплю, — продолжал он, как будто не слышал ее слов. — Стоят в дверях и смотрят на меня.

— А зачем, по-твоему, они это делают? — спросила Дженна, прекрасно понимая, что в этот момент у дверей его спальни стоит Стивен. Она видела отражение его застывшего лица в зеркале, висящем на стене в комнате Ники.

— Потому что считают меня ребенком.

— Знаешь, я уже не ребенок, но мне кажется, что я тоже не буду гореть желанием спать в своей кровати, — призналась Дженна с нотками прагматизма в голосе. Все, что угодно, лишь бы этот малыш знал: все, что он чувствовал, все, что чувствует сейчас, — абсолютно нормально.

Ники открыл глаза.

— Ты и не сможешь, — так же прагматично ответил он. — Тот человек ножом порезал тебе матрас.

Дженна вздрогнула, кровь ее похолодела при воспоминании о ноже у горла, о звуке ножевого удара по матрасу. Она откашлялась.

— Точное замечание. Но даже если бы он его не порезал, я не смогла бы заснуть в той постели.

Ники молчал, и Дженна решила зайти с другой стороны.

— Ты знаешь, что у меня был жених до того, как я встретила твоего папу?

Он покачал головой.

— Его звали Адам. Он сильно заболел и умер.

Ники перевернулся на спину и открыл глаза.

— Он что, был очень стареньким?

— Нет, он был очень молодым. Так вот, когда он умер… я не смогла спать в своей кровати. Он спал там, когда болел, и я… просто… не смогла.

— И что ты сделала?

— Купила новую кровать. Что ты скажешь насчет новой кровати?

Стивен за дверью мысленно ругал себя за то, что не предложил этого много месяцев назад. Он же поменял свою кровать, когда погибла Мелисса. Он даже мысли не допускал, что сможет спать в той же кровати, которую делил с женщиной, предавшей их всех. Он прильнул к двери, чтобы услышать ответ Ники.

— У моего друга Джона кровать в форме машины.

Дженна улыбнулась Ники, краешком глаза наблюдая за лицом Стивена в зеркале. Она видела, что он ругает себя на чем свет стоит.

— Очень круто! Могу поспорить, что папа купит тебе такую же, если ты попросишь.

Ники задумался.

— Может быть, я так и сделаю.

— А теперь насчет того, что все проверяют, как ты себя чувствуешь. — Она намеренно добавила голосу драматизма, и Ники улыбнулся. — Я ни минуты не верю в то, что кто-нибудь считает тебя ребенком. Чтобы сбежать, как ты сбежал весной, — нужно быть невероятно смелым. Не все мальчики — даже из ровесников Брэда — такие смелые.

Улыбка Ники погасла.

— Тогда почему они заглядывают ко мне каждую ночь?

Дженна задумалась.

— Помнишь о моем женихе?

Ники серьезно кивнул.

— Об Адаме?

— Да, об Адаме. Я тоже каждую ночь проверяла, как он. И не потому, что считала его ребенком или думала, что он может совершить глупость, а потому, что это было нужно мне. Мне самой.

Бровки мальчика взметнулись вверх.

— Зачем?

Она вздохнула, подыскивая правильные слова.

— Ники, когда тому, кого ты любишь, грозит опасность — ты волнуешься. — Она вспомнила обиду на лице Сета и наконец поняла его боль. — Это похоже на порез. Он болит несколько дней, даже если перестает течь кровь. Я знаю, именно поэтому все проверяют по ночам, как ты себя чувствуешь. Ночью, когда все затихает, люди вспоминают, что едва не потеряли тебя. Они должны встать и убедиться, что все в порядке. И поскольку ты сейчас в безопасности… — Она серьезно посмотрела на мальчика. — А ты, Ники, сейчас в абсолютной безопасности. Знай, тот человек больше никогда тебя не обидит.

Он кивнул все так же серьезно.

— Знаю. Он умер в тюрьме.

«И, надеюсь, долго мучился», — подумала Дженна с яростным негодованием, продолжая, однако, улыбаться.

— Знаешь, только оттого, что сейчас ты в безопасности, папа не перестанет о тебе беспокоиться. — «Как и Сет обо мне», — подумала она, радуясь, что сегодня вечером поступила правильно.

— Он и сейчас волнуется, — задумчиво протянул Ники. — Из-за плохого человека, который убивает девушек.

Брови Дженны удивленно взметнулись вверх.

— Что тебе об этом известно, малыш?

— Я видел, как папа говорил об этом по телевизору.

Она посмотрела в зеркало и заметила, как побледнел Стивен.

— Папа не хочет, чтобы ты об этом тревожился.

— Если он беспокоится обо мне, почему я не могу беспокоиться о нем?

Сердце Дженны сжалось, и в зеркале она увидела, как заходил у Стивена кадык. «Устами младенца…» — подумала она.

— Знаешь, что ему понравится намного больше, чем твое беспокойство за него? — спросила она, наклоняясь ближе. — Если ты его обнимешь.

Ники поджал губы.

— Обнимаются только дети.

«Что ж, теперь все ясно», — подумала Дженна. Стивен рассказывал ей, что Ники никого не обнимает.

— Во-первых, это неправда. Я постоянно обнимаю твоего папу.

— Это другое. Ты его подружка. — Глазенки озорно блеснули. — Так ведь?

Дженна засмеялась, чувствуя, как горят щеки.

— Надеюсь, что так. Но, Ники, взрослые мужчины тоже обнимаются. Только на прошлой неделе я видела, как отец Майк обнимал твоего папу.

— Это другое, — терпеливо, будто глупой ученице, объяснял мальчик. — Он священник.

— Отлично, думай, что хочешь. Но можешь поверить мне на слово — обнимаются не только дети.

— Угу… — протянул Ники, вновь становясь задумчивым. — Ладно, если он хочет, чтобы я его обнял, пусть заходит. — Ники многозначительно посмотрел на Дженну. — Он все это время стоял за дверью.

Дженна не знала, что сказать.

— Стивен, — позвала она. — Тебя рассекретили.

Тот вошел, неловко потирая подбородок.

— Наверное, мне нужно потренироваться в скрытом наблюдении, — пробормотал он.

Дженна засмеялась. Стивен упал на колени, сделал вид, что его суставы хрустнули.

— Ники, я думаю, мы в самом скором времени купим тебе новую кровать. Я уже слишком старенький, чтобы сидеть на полу.

Ники сел, и Стивен почувствовал, как в предвкушении заколотилось сердце. Больше всего ему не хватало той не стесненной никакими условностями любви, которую всегда так щедро дарил Ники. Он протянул руки, и после долгих секунд колебания Ники заполз к нему в объятия, с трудом обхватив длинными худенькими ручками его спину. Отец крепко прижал сына к себе, затаил дыхание и получал удовольствие от простых вещей, пока мелькали секунды.