что-то в конверте через входную дверь клиента, — сказал Литтлджон. — Я послал тебе видеозапись.

— Где он сейчас?

— Ушел.

— Хорошо, я позвоню клиентке и предупрежу ее. Оставайся с ним.

— Хорошо.

Литтлджон повесил трубку.

— Фрэнк-1 только что засунул что-то в почтовый ящик клиента, — сообщил Страйк остальным членам команды.

— Опять мертвые птицы? — спросила Мидж.

— Нет, если только они не поместятся в конверт. Я думаю, нам следует сообщить в полицию, что им уже приходилось иметь дело с Фрэнками под другими именами. Визит полиции может заставить их отступить. Я об этом позабочусь, — добавил Страйк, делая пометку. — Что нового по Бигфуту?

— Вчера он снова был в Челси Клойстерс, — сказал Шах.

— Та девушка, с которой ты сфотографировал его на улице, ничего нам не даст, — сказала Мидж Страйку. — Я разговорилась с ней в бутербродной на соседней улице. Сильный восточноевропейский акцент, очень нервная. Этим девушкам говорят, что они приезжают в Лондон, чтобы получить контракт моделью, не так ли? Я надеялась, что она захочет получить хороший куш от прессы за то, что продала его, но, думаю, она слишком напугана, чтобы говорить.

— Один из нас должен проникнуть в это место, выдав себя за игрока, — сказал Барклай.

— Я думаю, что фотографий, на которых он входит и выходит оттуда, будет достаточно для его жены, — сказал Шах.

— Она думает, что он как-нибудь объяснит это, — сказал Страйк, получивший утром от клиента раздраженное электронное письмо. — Ей нужно что-то такое, от чего он не сможет отвертеться.

— Например, фотография, на которой ему на самом деле отсасывают? — спросил Барклай.

— Не помешает. Может быть, лучше войти в здание в качестве какого-нибудь торговца или инспектора по технике безопасности, а не игрока, — сказал Страйк. — Больше свободы передвижения и, возможно, удастся застать его выходящим из комнаты.

После этого началось обсуждение того, кто из детективов должен взяться за это дело, и возможных вариантов прикрытия. В итоге за дело взялся Шах, который в одном из предыдущих дел успешно выдавал себя за международного торговца произведениями искусства.

— Немного не по моему уровню — инженер по отоплению, — сказал он.

— Мы достанем тебе поддельные документы и удостоверения, — сказал Страйк.

— Итак, мы уже собираемся принять новый случай из списка ожидания? — спросила Мидж.

— Подожди еще немного, — сказал Страйк. — Давайте сначала убедимся, что у нас есть замена Литтлджону.

— Кто завтра собирается посетить пластиковый камень? — спросил Барклай.

— Я, — сказал Страйк.

— Должно быть, она уже почти готова к выходу, — сказала Мидж. — Уже месяц.

— У нее пока нет ничего, что Эденсор мог бы использовать против церкви, — сказал Страйк. — Ты же знаешь Робин: никаких полумер. Ладно, думаю, это все. Я сообщу вам о замене Литтлджона, как только это произойдет.

— Можно тебя на пару слов? — Шах спросил Страйка, когда остальные направились к дверям.

— Да, конечно, — сказал Страйк, усаживаясь обратно. К его удивлению, субподрядчик достал из заднего кармана журнал Private Eye.

— Ты это читал?

— Нет, — сказал Страйк.

Шах пролистал журнал и протянул его через стол. Страйк увидел колонку, обведенную ручкой.

Эндрю “Медоед” Хонболд, королевский адвокат Великобритании, любимый юрист по делам о клевете среди британских красоток и самопровозглашенный моральный арбитр, возможно, вскоре будет остро нуждаеться в собственных услугах. Давнее предпочтение Медоеда хорошеньким юным юниоркам, конечно, полностью отеческое. Однако “крот” в судебных палатах Лавингтона сообщает The Eye, что молодая брюнетка с пышными формами распространяла рассказы о доблести и выносливости Барсука в контексте, отличном от зала суда. Пошли даже слухи, как возлюбленная предсказывала скорый крах брака Барсука со святой леди Матильдой.

Они женаты уже 25 лет и имеют четверых детей. В недавней статье в газете Таймс подчеркивается личная честность самых известных в Великобритании борцов со слезами.

— Я на собственном опыте убедился, какое влияние оказывают клевета и инсинуации на незаслуженно обиженных людей, — гремел Медоед, — и лично я ужесточил существующие законы о диффамации, чтобы защитить невиновных.

По слухам, нескромная дама, ведущая это дело, оказывает знаки внимания Корморану Страйку, частному детективу, о котором все чаще пишут в новостях. Может быть, она получает подсказки от скрытых камер и микрофонов? Если да, то адвокату Хонболду лучше надеяться, что ему придется иметь дело только с оскорблениями и инсинуациями.

— Черт, — сказал Страйк. Он поднял глаза на Шаха и не нашел ничего лучшего, как повторить — Черт.

— Я подумал, что ты должен знать, — сказал Шах.

— Это была связь на одну ночь… нет, на две ночи. Она никогда не говорила мне ни слова об этом Хонболде.

— Верно, — сказал Шах. — Ну, ты знаешь, он не пользуется популярностью в газетах, поэтому я думаю, что они могут запустить эту историю.

— Я разберусь с этим, — сказал Страйк. — Она не втянет меня в свой бардак.

Но он прекрасно понимал, что его уже втянули в разборки с Бижу, и Шах выглядел так, словно думал точно о том же.

Они расстались возле “Летающей лошади”, Шах вернулся в офис, чтобы закончить работу над документами, а Страйк остался возле паба, охваченный гневом и самообвинением. У него было достаточно опыта в обоих видах несчастий, чтобы понять, что есть огромная разница между тем, чтобы чувствовать себя жертвой случайных ударов судьбы, и тем, чтобы признать, что к беде привела собственная глупость. Илса предупреждала его, что Бижу болтлива и несдержанна, и что же он сделал? Трахнул ее во второй раз. Годами избегая внимания общественности, давая показания в суде только с бородой, отказываясь от всех предложений дать интервью прессе и прекратив предыдущие отношения с женщиной, которая хотела, чтобы он позировал с ней на громких мероприятиях, он сознательно лег в постель с болтушкой, у которой, как выяснилось, был известный женатый любовник на втором плане.

Он позвонил на номер Бижу, но попал на голосовую почту. Оставив сообщение, чтобы она позвонила ему как можно скорее, он позвонил Илсе.

— Привет, — сказала она холодным голосом.

— Звоню, чтобы извиниться, — сказал Страйк, что было правдой лишь отчасти. — Я не должен был бросаться на тебя. Я знаю, что ты только пыталась присмотреть за мной.

— Да, это так, — сказала Илса. — Хорошо, извинения приняты.

— Ну вот, ты оказалась права, — сказал Страйк. — Я в сегодняшнем “Private Eye”, связанный с ней и с ее женатым бойфрендом.

— Вот черт, не Эндрю Хонболд? — сказала Илса.

— Ты его знаешь?

— Только немного.

— Eye намекает, что я не только трахал ее, но и помогал ей подслушивать в спальне Хонболда.

— Корм, прости, но она уже давно пытается заставить его уйти от жены. Она совершенно открыто говорит об этом.

— Я не вижу, как Хонболд