как бесчувственная кукла?! — продолжила я беседу сама с собой. — Так! Соберись, тряпка! Я смогу! Я все преодолею!

В общем, стыдно сказать, сперва ползком, потом на карачках и вдоль стеночки кое-как, проклиная все на свете, и образовав десяток отглагольных от слов «проклятье» и «фермент», я добралась до душевой комнаты. Омовение оказалось тоже из ряда «вот блин!» и «какой ужас!». Все же после прохладной воды, стало много легче. И из кабинки я все-таки вышла на своих двоих, а не четырех. Чистое белье и одежда довершили преображение.

В итоге, медленно, но уверенно, я покинула рубку и смогла сходить в кают-компанию. Там поела в одиночестве, так и не встретив никого из экипажа. После еды, сил прибавилось. Поэтому дорогу к рубке я вообще преодолела бодрой походкой.

На мостике обнаружила только лаллана. Тот внимательно изучал данные с навигационной панели и вносил какие-то изменения. За обзорным окном, на половину заграждая собой планету, вращалась орбитальная станция. Вокруг суетилось множество небольших судов размером с наш итаршен, и где-то вдалеке виднелись крупные суда. За бортом создавался эффект пчелиных будней улья.

Я устало рухнула на кресло возле тактической системы с чувством марафонца, пробежавшего пятнадцать километров, и блаженно протянула ножки.

— А где Зенон? — спросила я лаллана.

— В двигательном отсеке, — сухо ответил Нихнерон, не отрываясь от экрана панели.

— А остальные?

— Там же.

— Что-то случилось?

— Ничего, что нельзя исправить.

От его сухих ответов меня всю перекоробило. Зануда! Он что? Не с той ноги сегодня встал? Или он вообще не спал? Я сердито сжала губы.

— Я чувствую твой гнев, — не поднимая головы, буркнул тот. — Он меня отвлекает.

— Я… — расширив глаза, озадаченно выдохнула я.

— Мне некогда вести с тобой беседы. Я занят. Посиди тихо.

В итоге, я недовольно хмыкнула и уронила голову на спинку кресла. Закрыла глаза и погрузилась в нирвану. Силы подло покинули меня, не сказав, когда вернутся.

— Нихнерон, — голос Зенона заставил меня вскинуться и обернуться.

Хотя тот обращался к лаллану, смотрел херонец на меня. Нихнерон оторвался от работы и вопросительно поднял взгляд на стоящего на проходе капитана.

— У тебя нет ничего бодрящего для Хариты? — продолжил Зенон обращение.

— В Акии еще не изобрели лекарства от эстарина. Не было смысла, — цинично ответил бортовой медик.

— Ну, хоть что-нибудь, — это я подала сигнал своего здесь пребывания.

Неловко сказать, но мой голос дрожал. Нихнерон выровнялся и насмешливо скривил губы, проследив, как Зенон встал сбоку от меня. На лице херонца было скептическое выражение, обращенное к первому, и обозначавшее что-то типа «может, хватит уже?!». Лаллан хмыкнул, закатил глаза, и покорно зашагал к выходу с фразой «сейчас вернусь». Интересно, что тот имел ввиду, когда хмыкал?

Я проводила глазами того до выхода. Зенон присел передо мной на корточки, сгреб мои ладони и прижал к губам. Затем заботливо спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Нигде ничего не болит?

— А что? Должно?

Он загадочно усмехнулся:

— У каждой женщины по-разному. Как ты?

Я нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде бы ничего. Ну, конечно, кое-где немного ныло, но я на это совершенно не обращала внимание. Качнула головой:

— Кроме слабости, ничего.

— Я рад, — и он действительно радостно вытянул лицо, облегченно вздохнув. — Для меня это важно.

Согрев мои ладони губами, он поднялся и подошел к своему креслу. Сел и оживил главный экран.

— Итак, что мы имеем? — спросил он, глядя на открывшуюся звездную панораму, испещренную множеством космических кораблей, что сновали возле станции.

И начал выводить на экран просвечивающиеся символы: отчеты о состоянии всех систем корабля. Конечно, я ничегошеньки не понимала. Радовало одно: лицо Зенона хранило сосредоточенную собранность. Ни капли смятения и страха. Он полностью включился в работу, в отличие от меня. Я в это время рассеянно блуждала взглядом по экрану, рубке и обзорному окну.

Нихнерон вернулся минут через десять с инъектором и сразу же что-то мне вколол в шею. Затем занял свое место и принялся за навигацию. Еще через полчаса пришли Эснора и Геррон. Ускхонг от возбуждения дергал всеми мышцами лица, меняя выражение от досады до бурного восторга. А Эснора же, наоборот, хранила мрачную концентрированность. Бросив в мою сторону угрюмый взгляд, заняла свое место и склонилась над панелью связи.

Зенон провел всех взглядом и дождался, пока все займут свои позиции. Потом громко заговорил:

— Хорошо. Все в сборе, — присутствующие подняли на капитана глаза. — Думаю, все знают, для чего мы здесь собрались, поэтому не буду напрасно сотрясать воздух во вступительных словах. Мы готовились к этому дню два долгих года, полных трудностей, расшатанных нервов и недосыпа, а также порой и отчаяния. Теперь все позади. Теперь день проверки того, на что мы способны и к чему столько готовились. Так что давайте выложимся на все возможные и невозможные силы!

— Зенон, пришла информация с искина станции. Приглашение занять отведенное нам место на линии старта. Наш код один-один-два, — произнесла Эснора, не отрывая глаз с экрана консоли.

Капитан кивнул и повернулся к ускхонгу:

— Геррон, веди итаршен на заданную позицию, — он возбужденно потер ладони и с хлопком положил их на подлокотники. — Итак, началось!

— Да пребудет с нами успех и хороший случай! — выкрикнул ускхонг лозунг своего народа и тронул корабль с места.

Нихнерон лишь иронично усмехнулся, покосившись на пилота, и ввел в навигационную систему полученные координаты. Я же затаенно вздохнула, пытаясь скрыть нарастающее волнение. Неужели это действительно началось? Неужели мы летим на старт? Если мне верилось с трудом, хотя я практически не участвовала в подготовке, то, что тогда говорить о чувствах других?

В моих руках, благодаря введённой лалланом инъекции, появилась сила. Я посмотрела на хучуору. В ней не чувствовалось оживленного блеска и предвкушения азарта Игры. Лишь угрюмая целеустремленность и сосредоточенность. Ее густые тёмно-рыжие брови собрались в линию, образовав две напряженные складки меж ними. Ее янтарные раскосые глаза внимательно всматривались в главный экран рубки размером практически на всю стену. На нем изображалась картина почти всего происходящего вокруг корабля. Поверх цветного