– Он был полный? – уточнил я, прикидывая дозировку.

– Да, – подтвердил шотландец.

– Как давно?

– Около пятнадцати часов назад.

– Получается, убив Ксавье, ты, извиняюсь, просрал около девяти часов волшебного везения во всех делах… Поздравляю, Дункан, сегодня ты не стал миллионером, – хмыкнул я. – Вы, как хотите, а я пошёл спать. Резать Бессмертного на кусочки – довольно утомительное занятие… – сказав это, я зевнул и ушёл в выделенное нам с Лили Дарием для ночёвки помещение. Разделся и завалился спать, отбросив от себя все лишние мысли, переживания и волнения.

***

После ухода из комнаты мрачного, зевающего Тома, снова повисла тишина. Опять никто не решался первым начать разговор. Все хотели обсудить очень многое, но с чего начать, не знал никто.

Дарий встал и поставил чайник на плиту. Дункан пересел поближе к шахматной доске и принялся расставлять фигуры. Лили оттянула Гарри от телефонного провода, который он пытался начать грызть, и, достав платок, принялась вытирать ему слюнки.

Дарий вернулся к своему стулу, подвинул его ближе к шахматам и потер руки.

– Как там Тесса, Дункан? – спросил немного наигранно непринужденным тоном Маклауда он. – Я не успел тебя поприветствовать нормально, извини. Очень рад тебя видеть, пусть и при таких… обстоятельствах.

– Тесса? Цветёт и радует глаз. С подачи Тома, она увлеклась танцами. Я учу её Фламенко… – живо ответил Маклауд, делая ход пешкой. Гарри вырвался у Лили и отбежав, полез на колени к Маклауду. Тот подвинулся, усаживаясь так, чтобы мальчику было удобнее. – Я бы взял её с собой, если бы знал, как дело обстоит на самом деле. А то ты, Лили, уж очень меня напугала своими слезами по телефону.

– И как обстоит “дело на самом деле”? – улыбнулся такой тавтологии Дарий, отвечая ему своей пешкой.

– Том собрался сделать ошибку. И вы решили ему в этом помешать. Силой. Глупое решение. Он ведь вполне адекватный и разумный человек. Если не пытаться на него давить, – задумался, какой дебют начать разворачивать, Маклауд. – Кстати, я очень удивлен, что ты Дарий, не смог найти правильных слов, чтобы объяснить ему в чём именно заключалась его ошибка.

– Возможно, потому, что я сам допустил ошибку, – вздохнул монах.

– Позволь предположить, – улыбнулся Маклауд, выводя своего правого коня для атаки пешки оппонента. – Ты посчитал его самоуверенным юнцом, который неверно оценивает свои силы? Ведь так?

– Трудно ожидать адекватной оценки своих сил от Бессмертного, не разменявшего и первой сотни, – виновато пожал плечами Дарий с беспомощной улыбкой и вывел своего коня на защиту атакованной пешки. – Особенно в период после “первой головы”. Тебе ли не знать, насколько она делает самоуверенным… и хрупким. А твой друг...

– Том не просто мой друг, он мой ученик, Дарий, – вздохнул Маклауд, выводя второго коня. – И одновременно мой же учитель. Том уникален. Из тех, кого лично я знаю, ему нет противников. А уж говорить с ним с позиции силы нельзя вообще ни в коем случае. Характер такой – колючий.

– Это я уже понял, – вздохнул монах, тоже выводя второго коня.

– Понимаешь, Дарий… у Тома очень большие проблемы с самоидентификацией. Я могу это описать только, как Темную Передачу. В его голове неразрывно сплелись как бы два разных человека. Причем, если первый из них “рациональный монстр”, уравновешенный и спокойный, убивающий только, если затронут кто-то из его “ближнего круга”, но подверженный приступам ярости и адреналиновой ломке, то второй – Монстр с большой буквы, убивавший для удовольствия, мучивший и пытавший, получая от этого наслаждение, упивавшийся властью и чужой болью, подавляющий и внушающий страх одним своим Именем.

– Как же так получилось?

– Трудно сказать. Я сам не до конца понимаю. Но вроде бы он, будучи “монстром рациональным” встретил Монстра-с-большой-буквы и убил его. Но при этом сам стал им. Слился с ним душой и телом больше, чем полностью, – вывел в атаку на коня своего “белого” слона.

–Действительно очень похоже на Темную Передачу, – потер подбородок Дарий, двигая навстречу слону пешку своей правой ладьи.

– Именно. И он это осознал. Поэтому решил начать жить с того момента, когда произошло “объединение”. При этом он пытается сам, сознательно, создать новую личность. Больше, конечно, склоняется к “рациональному монстру”, но уж слишком большое отвращение испытывает от деяний и чувств Монстра-с-большой-буквы. Они, как бы “переполнили чашу”... Понятнее вряд ли смогу описать это… И одновременно, он не отказывается признавать эти деяния. Пытается нести за них ответственность… считает их собственными.

– Интересно получается, – сказал Дарий. – Два очень больших “минуса”, встретившись, дали “плюс”?

– Не назвал бы я Тома “плюсом”, – покачал головой Маклауд, отводя на клетку назад своего слона из-под удара пешки. – Доброта у него… своеобразная. Как и “моральный компас”. Но не мне об этом судить, учитывая моё прошлое…

– Мы все не ангелы, Дункан, – вздохнул Дарий, в свою очередь выводя “черного” слона на атаку левого коня Маклауда. – Ни я, ни Кирдвин, ни Ребекка… оттого и хотим помочь ему не повторить наших ошибок. Жестокость порождает жестокость. Показательные казни практиковались правителями во все времена. Но ещё ни одного из них не спасли от мятежников и террористов. Какое-то время они эффективны, но потом нарыв всё равно вскрывается… а ещё они ожесточают сердце.

– Да уж, – вздохнул Маклауд, повторяя манёвр Дария с пешкой против него же. – Жестокость тянет за собой новую жестокость. Раз за разом, круг за кругом…

– Именно, – вздохнул Дарий, “съедая” коня Маклауда и теряя при этом своего слона. – Том ещё слишком молод, чтобы это понять.

– Поэтому он и нуждается в помощи. Поэтому он и приходит к нам. Ко мне, к тебе… ищет совета и готов слушать… Пока не блестят мечи. На любую угрозу он реагирует мгновенно: агрессией. Девочкам ещё очень повезло, что он не воспринял их, как угрозу. Только как досадную помеху. Адаму повезло меньше.

– Что с ним?

– Том размазал его по стенке. В прямом смысле. Метров на пять квадратных, – передернулся Маклауд. – Отвратительное зрелище. И не менее отвратительный запах. Но не убил вроде… кости потихоньку начинали срастаться, когда я уходил.

– Как?! – поражённо вскинул брови Дарий.

– Не видел.