— Лаврентий Павлович, ничего, что я вас так называю? — начал Василий. — А знаете ли вы, что после ухода членов Президиума врачи отменили пенициллин и стали обильно вводить гипотензивные (снижающие давление) препараты? Это не было согласовано с комиссией врачей, которые разъехались по домам. А потом ввели адреналин. У меня создалось впечатление, что команду Незнамову и Лукомскому дал Булганин. Потом реаниматологи ничего не смогли сделать. Когда я об этом намекнул Булганину, то он чуть не накинулся на меня с кулаками. Тогда я пригрозил выступить перед иностранными журналистами и обнародовать то, что мне известно об убийстве Сталина. Это привело бы к утечке информации об убийстве Сталина. Я рассказал о поведении Булганина вечером 5 марта Светлане, но она мне не поверила.

Лаврентий Павлович, я сам слышал, как тот относительно молодой врач скомандовал медсестре вводить наперстянку. Она запротестовала, возразив, что доза великовата, но он настоял. И такое впечатление, что весь диалог этот слышал товарищ Булганин.

Берия внимательно слушал и, растягивая звуки, произнес:

— Та-ак, продолжай, — подумав, Берия решил сбить собеседника с толку и отошел от темы убийства. Он задал такой неожиданный для Василия вопрос: — Почему отец не мешал вам создавать звездные спортивные команды в коллективных видах спорта, в том числе и за счет общества «Динамо»? — тут Берия не сдержался, и эти слова выскочили сами, так как он был давний поклонник футбольных команд «Динамо» (Тбилиси) и «Динамо» (Москва). Хоккей он не любил, особенно канадский.

— Я это делал для того, чтобы на базе команд ВВС создавать сборные наигранные команды и побеждать на международной арене.

— Много ли вы наворовали? — снова ошарашил Василия Берия. — На вас показывают ваши заклятые друзья.

— Нисколько. Все деньги я тратил на создание инфраструктуры для армейского спорта. Более того, все финансы были получены с согласия маршала Василевского, а до него — маршала Булганина.

Затем Берия повторил ключевые вопрос об убийстве вождя в разных формулировках, но Василий ни разу не сбился. В конце разговора Берия сообщил Василию, что ведется расследование обстоятельств смерти Сталина. Уже произошло несколько убийств охранников и лечащего персонала. Поэтому лучше Василию побыть подальше.

— Старайтесь не выходить из дома, — сказал на прощание Берия Василию.

Берия продолжил допросы: 1) врачей, лечивших, 2) врачей, которые раньше лечили Сталина, и освобождаемых, 3) сотрудников Ближней дачи, которых Игнатьев успел выставить из Москвы и приказал держать язык за зубами. Он спрашивал каждого доктора из числа лечивших Сталина, кто его вызвал для лечения Сталина. Миров ездил по этим НИИ, исследовал будто бы состояние защиты от утечки информации и одновременно как бы невзначай заводил разговор о болезни Сталина. Оказалось, что всем им приказали держать язык за зубами, даже если их будет спрашивать сам министр.

Потом Берия беседовал с охранниками и посчитал, что действовали они правильно. Игнатьев лично, персонально отвечал за безопасность Сталина, и, если бы он отмахнулся от такого сигнала, с него, если бы дошло до следствия, с живого кожу сняли бы. А как он мог быть уверен, что до следствия не дойдет? И вторая причина: есть такая штука, как субординация. Охрана подчинялась лично Игнатьеву, министру госбезопасности, и все остальные лидеры страны, ну, может быть, за исключением Сталина, для охранников были никто и звать их никак, ибо должностная инструкция обязывала их знать только Игнатьева. Охранники позвонили Игнатьеву, тот — Булганину, как куратору силовых структур по линии Совмина и первому заместителю председателя Совета Министров СССР. Булганин отдал приказ. Игнатьев передал приказ подчиненным, и те приступили к активным действиям по поиску врачей.

Капитан Лозгачев оказался высоким сухощавым человеком, с широкой грудью и несколько длинными руками. Продолговатое лицо, открытый лоб, тонкий и прямой, как линеечка, рот. У него был длинный узкий римский нос. Зачесанные назад волосы. Потренировавшись в физиономистике, Берия стал его спрашивать о событиях 1 марта. Однако ничего нового из его показаний Берия не узнал. Берия выяснил, что полковник государственной безопасности Иван Васильевич Хрусталев, которого он арестовал 16 марта, с мая 1952 года являлся начальником личной охраны подразделения № 1 1-го отдела УО МГБ СССР. Хрусталев сменил на этом посту Николая Власика, возглавлявшего сталинскую охрану на протяжении полувека. Старостин, Орлов и Туков были вызваны к Берии.

— Кто вам дал указание выносить имущество дачи? — спросил Лаврентий Павлович?

— Игнатьев.

Берия хорошо помнил, что в первый день во время болезни вождя на столе в комнате охраны стояли бутылки с газированной водой, на которых была метка. Многие отравились и не вышли на работу из-за того, что пили эту воду. Обнаружили подкожные кровоизлияния, особенно там, где давление на кожный покров было более сильным, чем обычно.

— А помните те знаменитые бутылки из-под боржоми? Не они ли содержали снотворное?

— Мы не в курсе.

«Да, не густо», — решил для себя Берия.

27 марта, 16 часов 2 минуты. Кремлевская больница

Булганин явился к спрятавшемуся в больнице Игнатьеву и сказал, чтобы тот все валил на Сталина: «Меня нигде не упоминать!» — сказал Николай. О визите Булганина немедленно было сообщено Берии.

27 марта, 17 часов 7 минут. Кремль

Еще 24 марта Берия представил в ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета СССР записку с обоснованием необходимости принятия амнистии. 26 марта записка обсуждалась на Президиуме. В записке, адресованной в Президиум ЦК КПСС 26 марта 1953 года, он сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. Значительная часть заключенных, сообщал Берия, была осуждена на длительные сроки по сравнительно неопасным преступлениям — на основании указов 1947 года, устанавливавших суровые наказания за кражи государственного и личного имущества, за должностные преступления (председатели и бригадиры колхозов, инженеры и руководители предприятий), в лагерях находились осужденные за самовольный уход с работы, больные, престарелые люди. Должно было быть освобождено почти 1,5 миллиона человек. Это в первую очередь лица, осужденные за незначительные преступления на сроки до 5 лет, осужденные в возрасте до 18 лет, престарелые, инвалиды, беременные женщины и женщины с малолетними детьми (родившие детей уже в местах заключения). Также под амнистию попали часть лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, бандиты, хулиганы и лица, сотрудничавшие с оккупантами. Как потом оказалось, бандитов-уголовников, попавших под амнистию, было всего 6,3 тысячи человек. На 1,5 миллиона человек это была ничтожная доля процента.

Утром Берия не успел прочитать газеты. Он их дочитывал в Кремле. В «Правде» сообщалось, что в этот день лидеру итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти исполнилось 60 лет. На первой странице была напечатана информация о том, что президент Югославии Тито прибыл с государственным визитом в Великобританию. В кремлевском кабинете Сталина при продолжении обсуждения записки на Президиуме выявилось, что не все члены Президиума готовы на такой шаг. Берия долго убеждал членов Президиума, что необходимо не только амнистировать сотни тысяч человек, но и пересмотреть действующее законодательство, которое приводит к осуждению и реальным срокам наказания лиц, не представляющих социальной опасности. Лаврентий Павлович доказывал, что без изменения законодательства за два-три года число заключенных восстановится. Но Молотов и Ворошилов были категорически против. Г. Маленков амнистию поддержал, но настоял на том, чтобы в тексте указа об амнистии имя Сталина не упоминалось. Берия предложил амнистию и для политзаключенных, осужденных на срок до 5 лет. Однако предложения Берии по политзаключенным не были приняты. Амнистия коснулась тех, кто имел сроки от 5 лет и ниже, несовершеннолетних, матерей, имеющих детей в возрасте до 10 лет, а также лиц, осужденных за административные, экономические правонарушения, — независимо от срока. Под амнистию попали всякие «бытовики», «указники», сидевшие за нарушения трудовой дисциплины, мелкие хищения, приписки, и члены семей «политических». Амнистия предусматривала также освобождение всех осужденных за взяточничество, экономические и административные правонарушения. В их число попадали также отбывавшие наказание за должностные преступления, престарелые, опоздавшие на работу и прогульщики. «Бериевская амнистия», вопреки широко распространенному мнению, не касалась убийц и бандитов, но и не затрагивала политических заключенных.