В январе 1928 года И. Сталин выехал в районы Западной Сибири. Накануне отъезда он подписал директиву ЦК ВКП (б) местным парторганизациям, в которой ориентировал их на немедленное применение жестких мер против тех, кто укрывает хлеб[782]. Вооруженные отряды реквизировали не только так называемые излишки хлеба, но и домашний скот, сельскохозяйственный инвентарь. В конце января 1928 года И. Сталин телеграфировал в Москву, что “меры репрессии” возымели действие и на запад страны пошли эшелоны с хлебом[783].

К кулакам и скупщикам применялась ст. 107 Уголовного кодекса РСФСР[784]. Как и предложил И. Сталин (см. сноску 137), 75 % конфискованного хлеба шло в распоряжение государства, 25 % распределялось среди бедноты по государственным ценам или в порядке долгосрочного кредита[785]. Авторы обзоров крестьянских заявлений и жалоб во ВЦИК со всей определенностью сформулировали вывод об источнике насилия в деревне: “При таком нажиме сверху низовой аппарат не церемонится ни с кем: ему некогда, он не хочет сесть на скамью подсудимых за халатное отношение. Больше того, это начинали понимать и крестьяне”[786].

10 августа 1929 года И. Сталин писал В. Молотову: “[…] Если мы в самом деле думаем кончить заготовки в январе – феврале и выйти из кампании победителями, то должны дать немедля директиву органам ГПУ открыть немедля репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов хлебных продуктов (т. е. арестовывать и высылать их из хлебных районов), чтобы держатели хлеба почувствовали теперь же […], что хлеб можно сдавать без скандала (и без ущерба) лишь государственным и коопер [ативным] орган [изациям]”. “Всех уличенных в конкуренции хлебозаготовителей” и “в задержке хлебных излишков или продаже их на сторону руководителей колхозов” предлагалось “немедля отрешать от должности и предавать суду за обман государства и вредительство”[787].

Собственно, И. Сталин был откровенен, когда в 1928 году на июльском пленуме ЦК ВКП (б) сказал, что политика советской власти по отношению к крестьянству предполагает нечто вроде введения дани, изъятие которой необходимо для финансирования социалистической индустриализации[788]. Н. Бухарин обращал внимание на сходство терминологии И. Сталина об отношении к крестьянству с реалиями аграрного общества: “Если крестьянин платит дань, значит, он данник, эксплуатируемый и угнетенный, значит, он с точки зрения государства – не гражданин, а подданный”[789].

В период нового закрепощения крестьянства[790] производство сельскохозяйственной продукции сокращается. В СССР валовая продукция сельского хозяйства уменьшилась в 1929–1933 годах и лишь к 1937 году достигла уровня 1928 года[791]. То же происходило в ходе коллективизации крестьянства и “великого скачка” в Китае. Однако в те же периоды резко растет объем ресурсов, изымаемых у крестьян. Коммунистические власти пытаются нащупать баланс между стремлением мобилизовать максимум возможных ресурсов и не подорвать доходную базу. Как и в аграрных обществах, такой баланс власти находят, действуя методом проб и ошибок. Однако новые технологические возможности (современная связь, введение паспортной системы, ограничение права крестьян на передвижение, жесткое подавление попыток крестьянских выступлений) приводят к тому, что последствия “ошибок” в переобложении крестьян превосходят все, что знали аграрные общества.