И все благодаря тому, что Ланахан, сидевший за терминалом в десятке тысяч миль от них, случайно наткнулся на никем не замеченное донесение от какого-то английского внештатника. Он сообщал, что видел в одном кафе в Берне гражданина Израиля, вместе с которым давным-давно учился в Оксфорде, постигая азы горного дела.

Ланахан кивнул, вспоминая вечер своего торжества два года тому назад. С тех пор торжествовать ему приходилось нечасто.

– В ту ночь мне выпала очень большая удача.

– Несколько месяцев назад у меня тоже случилась ночь удачи – вообще-то это было воскресенье удачи. Я…

– Конечно, на самом деле мы сами куем свою удачу. Чем ты лучше, тем больше тебе везет. Верно?

Блюштейн улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Да, это действительно так. Ну, теперь все пойдет как по маслу.

Ланахан едва не лопался от самоуверенности.

– Мне тут ребята сверху дали одно дурацкое поручение. Я хотел бы запустить диск за семьдесят четвертый год, посмотреть, нельзя ли чего-нибудь оттуда выжать.

– Сегодня у нас затишье. Я могу попросить кого-нибудь сделать это для вас.

– Нет, не беспокойтесь. Это не займет много времени. И потом, я, похоже, сам немного соскучился по клавиатуре.

– Пожалуйста. Я позвоню в дискохранилище и все устрою.

– Прекрасно, – отозвался Майлз.

– Только позвольте мне сначала взглянуть на вашу форму двенадцать, – сказал Блюштейн, лучезарно улыбаясь Майлзу.

«Какую еще форму двенадцать?» – пронеслось в голове у Ланахана, и он запаниковал.

* * *

– Сколько уже? – спросил Чарди.

– Всего минут двадцать, – отозвался Лео Беннис.

– А впечатление, будто несколько часов.

– А я-то думал, что у вас железные нервы.

– Так было много лет назад. Но даже тогда я не умел ждать. Мне всегда хотелось действия.

Он опустил бинокль, в который изучал западный фасад комплекса зданий ЦРУ в Лэнгли. Строения походили на перфокарты, шестиэтажные, испещренные прорезями неравномерно освещенных окон-щелочек. Они словно сошли с обложки какого-нибудь научно-фантастического романа пятидесятых годов – город мечты, светлое будущее, призывно мерцающее в ночи. Правительственный театр: территорию освещали прожектора, подчеркивая драматизм контрастом света и густой тени. С такого расстояния, несмотря на яркое освещение, трудно было различить архитектуру зданий, связь между постройками. Но Чарди видел все, что ему было нужно: по другую сторону дороги от стоянки, где он поджидал, бежала широкая тропинка, ведущая к сердцу здания, к двум ничем не примечательным стеклянным дверям и освещенному коридору. Это был вход в информационно-аналитический центр в крыле «С», и именно за этими дверями совсем недавно скрылся Майлз Ланахан. Все остальное – массивные здания, заботливо ухоженная территория, снабженный навесом главный вход с южной стороны, центральный двор – сейчас не представляло никакого интереса. Чарди всматривался в стеклянные двери за деревьями.

– Ну, это дело надолго, – сказал Беннис. – Ему придется перелопатить горы информации.

– Если он попадет внутрь.

– Он туда попадет. Майлз еще преподнесет тебе немало сюрпризов.

– Это тебе не приходский клуб.

– Он знает, что это такое, Пол.

Они сидели на переднем сиденье фургончика на стоянке управления. Была теплая летняя ночь, по лобовому стеклу барабанил дождь.

– Интересно, в Балтиморе тоже сейчас льет? – сказал Беннис. – Надеюсь, «Ориолес» не пришлось отменять игру.

– Уже двадцать пять минут, – отметил Чарди.

– Пол, если он появится сейчас, значит, он запорол дело. Значит, его выставили и вся наша затея провалилась.

– Ну да, ну да, – пошел Чарди на попятный.

Ему было здесь не по себе, так близко, за оградой.

Хотя бы потому, что он никогда не любил штабных, а сейчас они припарковались чуть ли не на крыше. Но другого выбора не было. Они довели Майлза до самого входа – его прикрывали всю дорогу, группой из трех подразделений, поддерживающих радиосвязь друг с другом и с госпиталем, и каждый из них имел при себе любимую новую игрушку ФБР, пистолет-пулемет «ингрэм мак-11» тридцать восьмого калибра, снабженный глушителем.

Теперь все было в руках маленького святоши; все, что ему нужно было сделать, – это проникнуть в «яму» и выудить заветное имя. Тогда они схватят этого человека, и все будет кончено.

Чарди снова взглянул на часы.

Тридцать минут.

Давай, Майлз. Давай, мальчик. Сейчас на тебя устремлены все взгляды.

Звонок. Чарди вздрогнул, сбитый с толку. Беннис снял с приборной доски трубку радиотелефона.

– Канделябр-контроль, это Шланг-один, – сказал он, потом стал слушать.

– Да, – произнес он наконец, – хорошо, понял. Можете подтянуть подразделения к этой улице? И оповестите метро. Конечно, я согласен.

– Что случилось? – спросил Чарди, слыша в голосе Лео серьезные нотки.

– Данциг отколол фортель. Они только что перехватили на канале Майлза условный сигнал чрезвычайной ситуации. Он улизнул. Данциг дал деру. Он болтается по городу совершенно один.

* * *

– Форму двенадцать? – переспросил Ланахан. – О господи.

Он попытался изобразить обиду.

– Майлз, таковы правила. Не так давно систему безопасности ужесточили. У нас тут разнообразные нововведения.

– Значит, мне придется тащиться обратно в корпус «А»?

«И как мне себя вести? – подумал он. – Что это еще за форма двенадцать?»

– Простите, Майлз. Ничего не поделаешь. Таковы правила.

– Боже, у вас тут что, завелся русский крот?

Блюштейн рассмеялся.

– Вы же знаете, как начальство любит время от времени устроить нам встряску.

– Да уж. Три года назад они попытались ввести идентификацию по отпечаткам пальцев. Впрочем, аппаратура только и делала, что ломалась. Ладно, пойду обратно в корпус «А».

– Мне действительно очень жаль. Вы ведь меня понимаете?

Неужели поддается?

– Это не ваша вина, – сказал Майлз, не двинувшись с места. – Надо было мне сначала узнать новые правила. Ничего страшного. Прогуляюсь, не барин.

– Господи, – сердито сказал Блюштейн, – можно подумать, эти формы двенадцать зачем-то им нужны. Они просто пылятся в кабинете у Данна, пока он их не выбросит.

– Ничего, Блюштейн. Ничего.

– Это совершенно идиотское, идиотское правило, – продолжал кипятиться Блюштейн. – Вечно они там у себя наверху выдумывают всякие глупости, чтобы нам тут жизнь малиной не казалась.