— Прямиком и переехал.

Зажжена новая спичка, и прикурена новая “Лаки”.

— Я решил убраться от этих сволочей как можно дальше, так далеко, как только это возможно. Видите ли, они убивали люден, которые не хотели верить в то, что Гитлер не гадит розами.

— Но ваш брат остался в их организации?

— Да, черт возьми. И лаже сумел выбиться в командиры одного из их поганых штурмовых отрядов или как там это у них называется. И это мои брат, с которым мы взяли не один приз на футбольном поле, отстаивая честь школы!

— Вы еще не объяснили мне, кто такой Гюнтер Дэхнайнедпрк? — спросил отец.

Мистер Стейнер переплел пальцы и положил их перед собой на стол.

— Весь наш разговор был прелюдией к тому, о чем вы спрашиваете, мистер Мэкинсон. На этом этапе, где остановил свой рассказал Ли, появился я. Разыскав зашифрованный дневник Джеффа, Ли отнес его в один из отделов факультета языковедения Университета Индианы, где попросил оказать ему помощь в расшифровке записей брата. Один из моих друзей преподавал на этом факультете немецкий язык. Как только он сумел расшифровать имя “Дэхнайнедирк”, он немедленно выслал копию дневника мне в Носвестерн в Чикаго. Там я работаю с сентября прошлого года. Возможно, мне следовало сказать вам, что я являюсь ректором факультета языковедения. К тому же я профессор истории. А кроме того, и это может быть одно из основных моих занятий, я состою в организации, занимающейся расследованием военных преступлений нацизма. — Повторите, пожалуйста, еще раз, — попросил отец.

— Организация, занимающаяся расследованием военных преступлений нацизма, — повторил мистер Стейнер. — Я помог выследить и арестовать трех человек, бывших нацистских военных преступников — и это только за последние семь лет. Мы нашли Биттича в Мадриде, Цвелшагена в Олбани, штат Нью-Йорк, и Гейста в Эллиптауне, штат Пенсильвания. Как только я увидел в письме моего друга имя “Дэхнайнедирк”, я понял, что недалек тот день, когда я добавлю к своему списку четвертого негодяя.

— Так он военный преступник? А каково его преступление?

— Доктор Гюнтер Дэхнайнедирк руководил врачебным отделением в концентрационном лагере под Эстервегеном в Голландии. Он и его жена Кара занимались тем, что производили отбор среди заключенных концлагеря, определяли, кто может продолжать работу, а кто должен быть отправлен в газовую камеру.

Мистер Стейнер коротко и жутковато улыбнулся; от его улыбки отца пробрал озноб.

— Именно эта пара в один прекрасный и очень солнечный день решила, что я имею право на дальнейшее существование, а моя жена — нет.

— Это ужасно, — подал голос отец.

— Ничего, я давно это пережил. Услышав об этом, я выбил Дэхнайнедирку передний зуб, за что провел год на каторжных работах. Но от тяжкого труда я стал только выносливее, что в результате спасло мне жизнь.

— Вы.., выбили ему передний зуб?

— Именно так. Я отлично ему врезал, прямой в челюсть. О, эта парочка как нельзя лучше подходила друг к другу. Лицо мистера Стейнера скривилось от боли.

— Мы звали его жену “Птичницей”, потому что у нее была коллекция из двенадцати птичек, сделанных из глины, замешанной на пепле из человеческих костей. А у самого доктора Дэхнайнедирка, который раньше служил ветеринаром в Роттердаме, была одна забавная привычка.

Отец не мог говорить. Наконец он сделал попытку и выдавил из себя:

— Что за привычка?

— Он любил лично сопровождать заключенных, отправлявшихся в газовую камеру, и давать им имена.

Глаза мистера Стейнера были прикрыты: его взгляд был устремлен в ужасы прошлого.

— Смешные имена, самые разные. Я никогда не забуду, как он назвал мою Веронику, мою прекрасную златовласую Веронику. Он назвал ее “Солнечный лучик”. Он сказал ей:

“Полезай внутрь. Солнечный лучик! Полезай прямо внутрь! ” Она была очень больна, и ей пришлось ползти по собственному…

Глаза за стеклами очков мистера Стейнера затуманили слезы. Быстро сняв очки, он резким движением протер глаза, как человек, привыкший в любой ситуации держать свои чувства под строгим контролем.

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Иногда я забываюсь.

— Как вы себя чувствуете? — спросил мистер Ли Ханнафорд моего отца. — Вы ужасно побледнели.

— Могу я.., можно мне взглянуть на эту фотографию еще раз?

Мистер Стейнер молча выложил фото перед отцом. Отец закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— О нет, — прошептал он. — Господи, ради Бога, только не он.

Мистер Стейнер понял чувства отца:

— На этот раз вы его точно узнали?

— Да. Я знаю, где он живет. Не так далеко отсюда. Точнее сказать, совсем рядом. Но он был.., таким приятным человеком.

— Я знаю доктора Дэхнайнедирка очень хорошо. Можно сказать, мне известна его подлинная суть. Точно так же я знаю и его жену. И вы наверняка поняли, кто они такие, когда взглянули в лицо Джеффа Ханнафорда. Я уверен, что доктор Дэхнайнедирк и Кара наверняка пытали его, для того чтобы дознаться, кому еще известно, куда он отправился или кому еще он передал ту информацию, что была записана в его дневнике. Когда он сказал, что никто больше не знает, куда он поехал и где теперь живет доктор Дэхнаинедирк, они забили его до смерти. Когда вы заглянули в лицо Джеффа Ханнафорда, вы поняли, насколько порочна и извращена душа у доктора Гюнтера Дэхнайнедирка. Я молю Бога за то, чтобы вам никогда больше не довелось увидеть перед собой лицо настолько измученного и истерзанного человека.

Молча поднявшись с места, отец достал бумажник и принялся нашаривать в нем деньги, но мистер Стейнер выложил деньги на стол.

— Я отвезу вас к нему, — сказал отец и, повернувшись, направился к двери.

* * *

— Такой прекрасный молодой человек, — говорил мне доктор Лизандер, стоя между мной и лестницей, ведшей к свободе. — Я вижу в тебе. Кори, истинную устремленность терьера. Я прав? Для того чтобы начать, тебе хватило крошечного зеленого перышка, и ты сумел распутать все до конца — воистину, это поразительно! Я восхищаюсь тобой. Кори, откровенно восхищаюсь!

— Доктор Лизандер? — снова решился подать голос я, чувствуя, как мою грудь сковали стальные обручи. — Мне правда пора домой.

В ответ доктор молча шагнул ко мне. Я так же поспешно отступил.

Тогда он замер, уверенный в своем превосходстве.

— Я хочу, чтобы ты отдал мне это зеленое перышко. Знаешь, зачем оно мне нужно?

Я отрицательно покачал головой.

— Потому что ты расстроил мисс Соню. Потому что вид этого пера напомнил ей о прошлом, отчего ей стало невообразимо горько. Прошлое нужно оставить в покое. Кори, пусть себе лежит в тишине. Мир должен жить. Много для этого не нужно, нужно всего лишь оставить прошлое в покое, разве ты со мной не согласен?