— Да, я считаю, что это — самое главное чувство на свете, хотя любовь может принимать и другие формы, кроме романтических. — Он прищурился. — Мне кажется подозрительным, что ты приглашаешь меня остаться здесь. Это предложение дает тебе возможность казаться разумной и желающей найти компромисс, но в то же самое время — это беспроигрышный вариант, поскольку ты знаешь, что я не приму приглашения. Меня не оставляет чувство, что в твоем поспешном отъезде двенадцать лет назад кроются другие, глубинные причины.

Джулиет в ужасе посмотрела на мужа: «Надо было предполагать, что мне не удастся его одурачить: кого угодно, но только не Росса, который прекрасно меня понимает».

— Ты ищешь глубокий смысл там, где его нет, — нерешительно произнесла она. — Я сказала тебе правду.

— О, но всю ли?! Почему-то мне кажется, что это не так. — Голос его зазвучал суровее. — Бог знает, я пытался быть справедливым. Никогда не угрожал тебе ни физически, ни финансово. В ответ ты должна сказать мне всю правду, неужели я этого не заслужил?

Его тон оскорбленного мужа разнес в пух и прах всю решимость Джулиет, и, не успев остановиться, она выкрикнула:

— Если бы я сказала тебе всю правду, ты возненавидел бы меня, а я бы этого не вынесла!

Он замер, и лицо его застыло, как мрамор. И лишь глаза лучились болью.

— Значит, здесь кроется нечто большее! Скажи, Джулиет, в чем дело, ибо я ничего, черт побери, не могу придумать, отчего бы мне стало еще хуже, нежели сейчас.

Бросившись на диван, Джулиет зарылась лицом в ладони.

— А почему ты просто не можешь принять тот факт, что наш брак закончен? — с неприкрытым страданием в голосе спросила она. — Я уже говорила раньше и повторяю снова: разведись со мной. Женись на женщине, которая будет любить тебя, как ты этого заслуживаешь. Забудь, что когда-либо знал меня.

— Ты и вправду думаешь, что это так просто? — с горечью откликнулся Росс. — Никакой суд не сможет разорвать узы, котбрые нас связывают. Даже годы и мили бессильны.

— Может, сегодня ты веришь в это, — устало ответила она, — но когда вернешься в Англию, вся эта странная интерлюдия покажется тебе дурным сном. И теперь, когда тебя не будут терзать вопросы о том, где я и как живу, ты наконец-то сможешь от меня освободиться.

Росс прошел через всю комнату и, взяв ее за подбородок, заставил поглядеть себе в глаза.

— Что ж, хорошо, мы сейчас же можем покончить с этим. Ведь по исламским законам развестись крайне легко — мужчине достаточно только трижды сказать женщине: «Я развожусь с тобой!» Конечно, это не законное решение, но у тебя здесь свои порядки. Что же, давай разводись со мной, если ты считаешь, что это так просто.

Она в замешательстве уставилась на него, а Росс в ярости стал настаивать:

— Ну, говори, Джулиет! Повтори «Я развожусь с тобой!» три раза, и я вернусь в Англию и найду способ устроить наш развод законным образом.

Когда Джулиет поняла, что Росс не шутит, она с трудом проглотила ком в горле, а потом сбивчиво начала:

— Я… развожусь с тобой. — И тут у нее перехватило дыхание.

— Еще раз, Джулиет, — подсказал Росс. Глаза его потемнели от гнева. — Скажи еще два раза, и наш брак станет недействительным.

Облизнув пересохшие губы, она попыталась произнести эти слова во второй раз: «Еще шесть слов, и я наконец освобожу Росса».

— Я… р-развожусь… — Голос ее сорвался, и она задрожала как осиновый лист. — Не могу!.. — еле выдохнула она. — Просто… я не могу этого сказать.

— Нисколько не сомневался. — Он опустил руку и отвернулся. Потом, еле подавляя ярость, заявил:

— Если ты не можешь сказать, что брак наш недействителен, не жди, что я сделаю это для тебя.

Она всегда знала, что внутренние резервы Росса безграничны, но слабость подтолкнула его к этой крайней черте, и с мучительной ясностью Джулиет увидела, как сильно она обидела его.

— Прекрасно. Значит, я ошибалась, когда думала, что развод — это единственно правильное и верное решение, — сбивчиво произнесла она. — Но если мы не можем покончить с нашим браком, тогда давай по крайней мере мирно разъедемся.

— Мое чувство на удивление непримиримо. — Росс резко повернулся, чтобы снова оказаться лицом к лицу с Джулиет. — Ты говоришь так, словно наши взаимоотношения касаются только нас одних, а принимаешь ли ты во внимание возможность беременности? Это вполне возможно, учитывая, что мы любили друг друга, как возбужденные кролики. Мы уже говорили об этом в Бухаре, когда я почти не сомневался, что умру, но теперь, когда я выжил, я нахожу более личный интерес в последствиях нашей страсти. Если бы у нас появился ребенок, ты стала бы воспитывать его здесь, в тысяче миль от его наследства? Дозволено ли мне высказать свое мнение на сей счет?

Джулиет не ожидала этого, она покачала головой, не отвечая на его вопросы и тем самым отвергая свою способность разобраться в них.

Повисла напряженная тишина. И тут Росс взорвался. Джулиет никогда прежде не видела его таким.

— А, понимаю! Полагаю, ты скажешь, что с этим проблемы не будет. Как же наивно с моей стороны! Даже если бы ты, к несчастью, стала жертвой биологии, существует масса способов… И ты, конечно же, их знаешь. — Он отвернулся и направился к двери. — Если ты, к собственному неудобству, обнаружишь, что беременна, и решишь покончить с этим, не говори мне. Я не желаю об этом знать!

Наконец Джулиет сломалась, ибо ей показалось, что вся эта мучительная борьба вела к этому моменту, когда она поняла без малейшей тени сомнения, что она была права, когда решила, что брак их ничем не искупить.

— Не надо, Росс, — с мольбой произнесла она. Эти слова словно вырвались из самого ее сердца. — Ты делаешь все в тысячу раз хуже. — И тут она окончательно выбилась из сил. Не в состоянии больше говорить, она опустилась на колени, зарылась лицом в ладони и безудержно зарыдала.

— Проклятие! — воскликнул Росс надломленным, беспомощным голосом. Он опустился на колени рядом с ней, схватил ее в охапку и принялся баюкать, словно ребенка. — Прости меня, Джулиет! — страдальчески прошептал он. — Мне так жаль. Я не хотел тебя обидеть, но я нахожу это чертово положение совершенно бессмысленным. Из-за этого я готов целый мир разорвать голыми руками. Я люблю тебя, ты любишь меня, и я просто не понимаю, почему мы не можем быть вместе?

Холодно и рассудительно, словно отделив себя от рыдающей в руках Росса женщины, Джулиет углядела в этом свое преимущество: надо использовать его чувство вины для того, чтобы он прекратил свои скользкие, губительные попытки докопаться до истины. Джулиет отнюдь не радовало то, что пришлось воспользоваться этим своим пониманием, но едва обретя способность говорить связно, она так и сделала.

— Хватит нам рвать друг друга на куски, Росс. — Она посмотрела на него в упор. — Прими как данность, что мы можем расстаться мирно и без горечи. — Она осторожно потянулась к нему и взяла его руку. — Пойдем в постель, там мы сможем исцелить те раны, которые сегодня сами же себе нанесли. Побудь еще несколько дней здесь, в Сереване, пока не утихнет напряжение последних двух месяцев. А потом ты спокойно уедешь.