Дверь была не заперта, и Джулиет, повесив лампу на крючок, приблизилась к его кровати и посмотрела на мужа. Он спал, но даже во сне тревога не отпускала его.

Когда она коснулась его плеча, глаза Росса мгновенно раскрылись, он замер. Они долго смотрели друг на друга, и наконец Росс выговорил:

— Я искренне надеюсь, что это не случайная попытка совратить меня или склонить к временному согласию.

«Росс не намерен облегчить мне жизнь», — подумала Джулиет.

— Ничего подобного. Я пришла сюда потому… Ты действительно прав: я должна сказать тебе правду, какой бы мучительной она ни была. — Голос ее дрогнул. — Но только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

— А что тогда будет? — Он рывком сел на постели. Скомканная простыня обвивала его обнаженный торс. Медово-желтый свет лампы обрисовывал все настолько отчетливо, что у Джулиет замирало дыхание. Она не могла отвести глаз от его широких плеч, крепких мускулов, золотистых волос, выбившихся из-под узкой повязки на голове. Однако красота его не казалась сверхъестественной из-за страшных лилово-черных синяков, которые он получил при падении.

Пересилив себя, Джулиет сказала:

— Все зависит от тебя. — Она принялась раздраженно расхаживать по комнате, держась в тени. — Лучше я расскажу как можно быстрее, пока мужество не оставило меня.

— Давай, смелее! — Росс почти прошептал, словно боялся, что, заговори он громко, Джулиет сразу же убежит.

Нервно сжимая кулаки, Джулиет заговорила:

— В Англии я жить смогу — это правда. Иногда я боюсь, что ты полностью завладеешь мною, что я как личность исчезну бесследно — и не потому, что ты что-то предпримешь, но из-за моей собственной слабости. Когда я росла, мне постоянно приходилось сражаться с моим отцом за свою независимость, за право оставаться самой собой. Мне это удалось, но я была совершенно не подготовлена к браку. Я так сильно любила тебя, что если бы ты попросил мою душу, я отдала бы ее тебе, не раздумывая. Впрочем, думаю, со временем я бы окрепла настолько, что смогла бы быть твоей женой, оставаясь при этом самой собой.

Потом случилось нечто такое, отчего страх мой стал всепоглощающим, и я почувствовала, что мне надо убежать. Я обнаружила… — Она остановилась и с трудом перевела дыхание. Ей казалось невозможным произнести это вслух. — Я обнаружила, что я… беременна.

Она рискнула посмотреть на Росса и заметила, что он с окаменевшим лицом уставился на нее так, словно перед ним незнакомка. Слова вырвались из нее бурным потоком:

— На самом деле я не ощущала себя достаточно взрослой, чтобы быть женой, но вышла за тебя замуж потому, что слишком сильно тебя любила. А эта новость просто повергла меня в ужас. Много позже я поняла, что отчасти просто боялась стать похожей на свою мать. Мне кажется, она когда-то была сильна духом, но дети и вечная зависимость от отца совершенно раздавили ее. Всю свою жизнь она пыталась умиротворить задиру с тяжелым характером, каким был мой отец. И я поклялась, что никогда не стану такой, как она.

— Ты думала, что я такой же задира, как твой отец? — с опасной сдержанностью в голосе спросил Росс.

Она резко махнула рукой, отметая это предположение.

— Нет, конечно же, нет, но ты бы пошел в другом направлении: стал бы слишком задумчивым, слишком опекал бы меня. Если бы ты узнал, что я беременна, ты завернул бы меня в вату. Разве ты взял бы меня в полное опасностей путешествие по Среднему Востоку, куда мы собирались отправиться?

— Не знаю. Разумеется, меня стало бы тревожить твое состояние. — Ладонь его, лежавшая на колене, сжалась. — Ты права. Я не захотел бы, чтобы ты рисковала понапрасну.

Она почувствовала смутное удовлетворение, когда он подтвердил ее подозрения. И тут же торопливо добавила:

— Но это только часть проблемы, в основном же меня мучили слепые, беспричинные страхи.

Она вновь принялась расхаживать по комнате, подбирая слова, которые могли бы объяснить необъяснимое.

— У меня было ощущение… рока, некая убежденность, что если я останусь с тобой, то это разрушит, уничтожит нас обоих: я превращусь в женщину, которую сама же буду презирать, а ты не сможешь любить и останешься со мной только из чувства долга. И в то же время я не могла говорить о своих опасениях, ибо считается, что беременность — повод для радости, а я не сомневалась, что меня не поймут. Я-то ощущала что-то страшно несправедливое!

Мне показалось, что я в ловушке, в какой-то невероятной ситуации. Ты меня оставил на несколько дней, чтобы навестить своего больного крестного отца, и я осознала, что намеренно рискую, когда езжу верхом, в тайной надежде на несчастный случай: пусть поможет разрешить мою проблему. Тогда-то я и решила уйти, причем уйти раньше, чем случится что-то страшное, и раньше, чем ты заметишь мое положение. Повинуясь инстинкту, я села на пароход до Мальты. Я была там когда-то со своими родными, и у меня сохранились чудесные воспоминания об этом острове.

У Джулиет страшно разболелась голова, и она поднесла ладонь к виску. Видимо, тупая боль предвещала переход к самой тяжкой части ее повествования.

— К тому времени как я добралась до Мальты, стало ясно, что я совершила ужасную ошибку, но я также была уверена в том, что сожгла за собой мосты и обратного пути мне нет. В своей безумной логике я понимала, что ты можешь захотеть этого ребенка, хотя бы ради продолжения династии или по крайней мере из-за того, что почувствуешь за него ответственность, и что ты наверняка не простишь жену, которая подвергла тебя такому публичному унижению…

Она ненадолго закрыла глаза, вспоминая минувшее.

— Если бы я знала, что ты приедешь за мной, если бы ты приехал на несколько часов раньше, все могло бы быть по-другому! — в отчаянии воскликнула она. — Но все эти «если» не стоят пепла, в который они превратились, сгорев в адском пламени.

Она прерывисто вздохнула.

— Я до сих пор не понимаю, почему я это сделала. Конечно, не может быть и речи о том, что я намеренно решила предать тебя. Но в свои восемнадцать я была глупа, отчаянно одинока и уверена в том, что моя репутация уже подмочена. Граф д'Оксер вел себя премило, он говорил мне комплименты и немного напоминал тебя. — Она с трудом перевела дыхание. — Я подумала, что всего лишь на одну ночь он убережет меня от одиночества, и когда он попросил разрешения прийти ко мне, я… ему позволила.

Надтреснутым, как разбитое стекло, голосом Росс сказал:

— Ради Бога, Джулиет, больше ни слова об этом!

— Пожалуйста, раздели со мной эту муку! — взмолилась она. — Тебе надо знать, чтобы понять, что случилось позже. — На лице ее отразилась глубокая печаль. — Трудно поверить в то, как я была наивна. Девушек предупреждают, чтобы они никогда не оставались с мужчинами наедине, потому что прикосновение мужчины заставляет нас вести себя беспомощно, глупо. Я верила этому в большей или меньшей степени, ибо когда ты прикасался ко мне, я полностью теряла рассудок и контроль над собой. О, я считала, что, оказавшись в постели с другим, со мной будет твориться то же самое.