— Ну, во-первых, никакой он не волк, миссис Шиллер, — улыбнулся Стрэнд.

— Да это я так, просто к слову, — торопливо заметила миссис Шиллер и подняла на него измученный взгляд. — Тут еще одна вещь…

— Что такое?

— Сегодня утром вытряхивала корзину для бумаг, — начала она, — и нашла там письма. Написаны девичьим почерком. Я уже слышала: Ромеро обвинил Хитца в том, что тот украл у него какие-то письма. А потому взяла их и посмотрела. Все адресованы Хесусу. Любовные письма, очень подробные и откровенные, очень даже, я бы сказала, физические… Вы уж извините, если я что-то не так говорю, мистер Стрэнд. Девушки в наши дни знают такие слова, о которых мы, когда были молодые, и ведать не ведали. И еще вы должны знать. — Тут она умолкла на секунду, явно не решаясь сказать, затем все же сделала над собой усилие. — И все они были подписаны одним именем, Кэролайн. Конечно, на белом свете полным-полно девушек по имени Кэролайн, это очень распространенное имя. Но я знаю, что вашу дочку тоже так зовут…

— Что вы с ними сделали? С письмами, я имею в виду?

— Бросила в мусоросжигатель, — ответила миссис Шиллер. — Просто подумала, что ни вы, ни миссис Стрэнд не захотите их читать.

— Спасибо, — сказал Стрэнд. — Очень разумно и предусмотрительно с вашей стороны. Хотите сказать мне что-то еще?

Миссис Шиллер отрицательно покачала головой.

— Просто передайте Хесусу, чтобы не называл моего имени. Буду очень ему благодарна.

— Хорошо, передам.

— Я так поняла, миссис Стрэнд уехала, — сказала миссис Шиллер. — Ее чемоданов и сумок в квартире нет. Может, я принесу вам чего-нибудь перекусить?..

— Вы очень добры. Но это совсем не обязательно. Я вполне в состоянии о себе позаботиться.

— Но если вдруг передумаете, дайте мне знать. А теперь мне пора за работу. Надо все же попробовать оттереть то пятно на кушетке.

Она неуклюже поклонилась, поправила фартук и вышла из комнаты.

Впервые с того момента, как прочел оставленную в спальне на столике записку, Стрэнд порадовался тому, что Лесли нет рядом.

Его разбудил телефонный звонок. После разговора с миссис Шиллер он прилег вздремнуть. Ненадолго, даже не снимая одежды. Но, проснувшись, он вдруг увидел, что на улице уже стемнело. Он проспал весь день, и снились ему какие-то запутанные и жутковатые сны. Пошарив в темноте, он снял телефонную трубку. Звонила Лесли.

— Как поживаешь, милый? — спросила она. — И как вообще все? — Голос ее звучал совершенно спокойно.

— Все как и следовало ожидать, не хуже и не лучше, — ответил Стрэнд. — А как ты? Я пытался дозвониться все утро.

— А нас не было. В последний момент побежали покупать все, что необходимо к отъезду. Нас не было весь день. Завтра улетаем, из аэропорта Кеннеди. — Лесли сделала паузу, и Стрэнд услышал, как она глубоко вздохнула. — В том случае, конечно, если я не нужна тебе там, в школе.

— Нет, дорогая, — сказал он. — Ты вернешься, когда здесь все утрясется.

— Что, настолько плохо?

— Ну, не то чтобы… Но сложно.

— А Ромеро там? В доме, я имею в виду?

— Он в тюрьме.

— Это хорошо. Пускай посидит немного, это пойдет ему на пользу. Не хочу показаться мстительной, но мне бы вовсе не хотелось, чтобы он болтался по дому в таком состоянии.

— Судья назначил сумму залога. Десять тысяч долларов.

— Так много? Ужас!..

— Да, если у тебя нет таких денег. Я обо всем подробно напишу. Где ты остановишься в Париже?

— В «Плаза Атене». Галерея уже заказала нам номера. Линда решила, что мы должны путешествовать стильно. — Она засмеялась, смех звучал немного нервно. Затем снова перешла на серьезный тон. — С Хейзеном ты говорил?

— Никак не получается его застать.

— Думаешь, он согласится выложить такие деньги?

— Вполне возможно. Наверняка посчитает, что часть ответственности лежит на нем.

— Надеюсь, ты не чувствуешь ответственным себя?..

— Я ничего не чувствую, — ответил Стрэнд. — Кстати, который теперь час? Заснул как мертвый, сразу после полудня. Ночь выдалась просто жуткая. Возможно, так и проспал бы до следующего утра, если бы ты не позвонила.

— Начало седьмого. Прости, что разбудила. Послушай, милый, ты совершенно уверен, что не хочешь, чтобы я сейчас же взяла такси и вернулась?

— Уверен, — ответил Стрэнд. — Сомневаюсь, чтобы на протяжении ближайших нескольких недель из меня получился бы веселый компаньон. Так что оставайся в Европе, сколько сочтешь нужным.

— Я бы хотела как-то помочь…

— Мне достаточно уже одного сознания того, что ты в стороне от всего этого. Отдыхаешь и развлекаешься.

— Боюсь, что, если будешь продолжать в том же духе, я не выдержу и просто разревусь, — сказала Лесли. — Ты самый добрый в мире человек, Аллен. И все норовят этим воспользоваться. В том числе и я. В основном я…

— Не говори глупостей, — поспешил вставить Стрэнд. — Как там Линда поживает?

— В хлопотах и волнениях. Вся так и дрожит от возбуждения. Ну, ты знаешь, какой она становится, когда речь заходит о Франции. Я даже стала подозревать, что у нее там любовник.

— Передай ей привет. И постарайся как можно лучше провести время.

— Что ты хочешь, чтобы я привезла тебе из Парижа?

— Себя.

Лесли засмеялась. Такой знакомый, низкий и теплый смех, он доносился до него за сотни миль.

— Я так и знала, что ты это скажешь. Поэтому и спросила. Je t'embrasse.[39]Видишь, работаю над своим французским.

— Я люблю тебя. Пожалуйста, не забывай, на каком бы это ни звучало языке.

— Не забуду, — шепнула в ответ Лесли. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, моя дорогая, — сказал Стрэнд и повесил трубку, немного успокоенный тем, что хотя бы с Лесли все хорошо. Затем включил свет, снова подошел к телефону и долго и задумчиво смотрел на него. Может, позвонить Хейзену прямо сейчас? Он даже снял трубку, но затем опустил ее. Он слишком устал, чтобы отвечать на вопросы, которые непременно будет задавать Хейзен. Стрэнд понимал, что ему следует пойти в общую комнату, посмотреть, не собрались ли там мальчики, и ответить на их вопросы. Но потом решил, что с этим можно подождать до утра. Если сегодня он снова увидит Хитца, то ударит его, он это чувствовал.

Стрэнд услышал, как прозвенел колокольчик, сзывающий на обед, и только тут вспомнил, что весь день ничего не ел.

Пошел на кухню и заглянул в холодильник. Ничего, кроме яиц, бекона и полпакета молока. Но ему хватит, сойдет и это. Обедать в столовой, среди мальчиков, — нет, это выше его сил, пусть даже он ляжет спать голодным. И выходить в город тоже не хотелось. Ведь там его могут узнать — те люди, что были сегодня в зале суда.