Вечером была литургия при огромном стечении народа в чикагском Грант-парке, а затем — концерт городского симфонического оркестра. На следующий день римский папа уже был в Вашингтоне, где встретился наконец с президентом Картером. Польская тема была близка американскому президенту: помимо Бжезинского в его администрации работал еще один сын эмигрантов с берегов Вислы — Эдмунд Маски, занимавший пост госсекретаря.

Беседа между двумя мировыми лидерами касалась в основном положения христиан в мире — это можно заключить из записей Картера, обнародованных в 2007 году. Президент обратил внимание Войтылы, что евреи обижены на него за слова о Ближнем Востоке, а в конце оставил характерное замечание: «В Польше христианство сильнее, чем правительство» — это явно слова не президента, а Войтылы.

Беседа с Картером принесла свои плоды. Уже в октябре того же года римский папа, выступая на церемонии в память отрантских мучеников, убитых турками 500 лет назад, впервые в истории Святого престола упомянул государство Израиль — мол, оно создано в качестве гарантии против нового Холокоста, и это правильно, но, к сожалению, добавил понтифик, его возникновение сопровождалось изгнанием значительного числа палестинцев[705].

Збигнев Бжезинский признался главе Ватикана, что Картер в беседе с ним выглядел религиозным лидером, а вот Иоанн Павел II произвел впечатление политика мирового масштаба. С советником по национальной безопасности президента США первосвященник встретился в тот же день и поделился сокровенным: мечтой преодолеть Великий раскол 1054 года и возродить единство церкви — именно с этой мыслью он хотел лететь в Стамбул в ноябре того же года (сам визит пока держался в секрете). Но преодоление раскола — лишь начало. С первого дня понтификата Иоанн Павел II мечтал о большем: он хотел соединить христианство, ислам и иудаизм под сенью Святого престола[706].

После встречи с президентом была еще речь перед представителями Организации американских государств, в которой Иоанн Павел II завуалированно покритиковал диктаторские режимы, под флагом христианства боровшиеся с коммунизмом: «Если бы какие-либо идеологии или забота о национальной безопасности приводили к порабощению человека государством, такие идеологии утратили бы право называться человеческими и, как следствие, христианскими»[707].

В предпоследний день своего пребывания в США Войтыла встретился с несколькими тысячами монахинь в Национальном санктуарии Непорочного зачатия и вынужден был выслушать довольно резкую речь председателя Лидерской конференции монашествующих женщин Терезы Кейн. Войтыла мог предполагать, что окажется под ударом, ведь уже в Бостоне он столкнулся со сторонницами женской эмансипации в церкви, которые проводили голодовку под лозунгом «Если женщины могут печь хлеб, то могут его и преломлять» (то есть совершать таинство причащения). Понтифик не дал себя спровоцировать и примирительно ответил, что монахини наделены любовью Божьей и должны нести эту любовь миру. Однако выступление сестры Терезы разнеслось эхом по американским СМИ[708].

«Римский папа — звезда», — написал об Иоанне Павле II «Бостон глоб», та самая газета, которая через двадцать пять лет начнет кампанию против педофилов в рясах, омрачившую последние годы жизни понтифика[709]. И в самом деле, внимание к гостю из Европы было таково, что в Чикаго рекламу на биллбордах заменили надписями по-английски и по-польски, а его портреты разместили даже на билетах городского транспорта. Объятия Войтылы с американским лидером на лужайке перед Белым домом «Таймс» назвал одним из самых впечатляющих моментов президентства Картера[710].

* * *

Но первосвященник не почивал на лаврах. Самоуспокоенность — это не для него. Двадцать восьмого ноября 1979 года он отправился в Турцию на историческую встречу с Константинопольским патриархом. Историческую — потому что уже полторы тысячи лет нога римского папы не ступала на византийскую (ныне турецкую) землю.

Со времен Второго Ватиканского собора повелось, что Апостольская столица и Фанар (стамбульский район, где находится резиденция патриарха) обмениваются поздравлениями на день святых Петра и Павла (29 июня) и день апостола Андрея (30 ноября). О преодолении догматических расхождений речи, конечно, не идет, но взаимные анафемы, которыми обменялись в 1054 году папа Лев IX и патриарх Михаил Керуларий, уже сняты. В 1975 году Павел VI потряс всех, поцеловав ногу митрополита Мелитона, возглавлявшего делегацию Константинопольского патриарха[711]. И вот теперь настало время для первого визита понтифика в город Константина Великого.

Обстановка в Передней Азии не благоприятствовала визиту. Турцию раздирала такая же тлеющая война между правыми и левыми, что и Италию. В конце 1970‐х годов по стране прокатилась волна массовых убийств, самым известным из которых был расстрел неизвестными многотысячной демонстрации на площади Таксим, случившийся 1 мая 1977 года. Первого февраля 1979 года член пантюркистской боевой организации «Серые волки» Мехмет Агджа застрелил главного редактора леволиберальной газеты «Миллиет» Абди Ипекчи. Получив пожизненный срок, он сбежал из тюрьмы всего через полгода, вероятно не без помощи турецкой разведки, в которой работал организатор его побега, еще один член «Серых волков» Абдулла Чатлы. Двадцать седьмого ноября «Миллиет» опубликовала заявление Агджи, в котором он называл Иоанна Павла II предводителем крестоносцев и грозил его убить, если тот осмелится прибыть в Турцию[712]. В преддверии визита турецкая пресса на все лады расписывала темные стороны истории Святого престола — от дела Галилея до оргий при дворе Александра VI Борджиа[713].

За две недели до приезда Иоанна Павла II левый премьер Бюлент Эджевит уступил место консерватору Сулейману Демирелю. Истекал срок президентства Фахри Корутюрка — одного из череды высших офицеров, сменявших друг друга у власти после смерти Кемаля Ататюрка. Следующего главу государства парламент так и не сможет выбрать, несмотря на шестимесячные дебаты, — слишком остры были противоречия между партиями. В стране зрел очередной, уже третий, заговор военных, который выльется в сентябрьский переворот 1980 года, когда начнут казнить и правых, и левых.

Тренд времени — противостояние ислама и Соединенных Штатов Америки. Мехмет Али Агджа в своем письме утверждал, что за поездкой Войтылы кроется рука «западных империалистов», которым он приписывал также кровавый теракт в Мекке, случившийся 20 ноября и вылившийся в две недели ожесточенных боев с применением тяжелой техники и отравляющего газа. Фанатики-салафиты, захватившие Заповедную мечеть и тысячи заложников в священном городе мусульман, на самом деле добивались того же, чего и он: разрыва отношений с западным миром. Но турецкий экстремист был не одинок в своем заблуждении. О том, что за террористами стоят США, заявил и аятолла Хомейни, который в феврале 1979 года на волне исламской революции вернулся в Иран и сменил во главе государства проамериканского шаха, бежавшего в Египет. В Иране тоже разгорелся кризис с заложниками: 4 ноября толпа захватила американское посольство и всех его сотрудников, требуя от США выдать шаха Резу Пехлеви. Двадцать первого ноября драма едва не повторилась в Исламабаде, столице Пакистана, где лишь армия смогла оттеснить разъяренных горожан от полыхавшего диппредставительства США. Ситуация накалялась, но тут на помощь Вашингтону внезапно пришел СССР: 27 декабря Политбюро ЦК КПСС направило спецназ в Кабул, чтобы свергнуть тамошнего лидера Хафизуллу Амина. Началась Афганская война, и внимание мусульман отвлеклось от «американских империалистов».