— Якоб? — переспросила Сусанна, складывая руки на коленях. — Как будто неплохо! А я тогда...

— А ты останешься как есть — Сусанна, — осадил её травник. — И пожалуйста, не спорь. Игрушки кончились. Ты даже не знаешь, в какие дела впуталась. Надеюсь, я успею пристроить тебя понадёжней до того, как обо всём забуду.

— О чем ты забудешь? А в какие дела?

— Любопытство кошку сгубило... Ой, прости. Я не хотел.

Девушка, однако, всё равно надулась. Впрочем, ненадолго.

Пора было поесть и поискать ночлег. Их бегство было столь поспешным, что у них не оказалось ни денег, ни еды, ни тёплой одежды. Свой плащ Жуга отдал девчонке, сам остался в рясе. Но удача улыбнулась им, хотя и уголками губ: монах, которого Жуга ограбил, оказался ушлым малым — вместо грузиков, какие вшивают в одежду для придания складкам монументальности, в уголках суконного гарнаша он запрятал мелкие монеты, одна из которых даже оказалась золотой. В придорожной гостинице травник купил ковригу хлеба, маленький дорожный котелок и наполнил флягу кислым прошлогодним вином, а сердобольная хозяйка угостила их вкуснейшим пирогом и подала кусок очень хорошего сыру, испросив взамен благословения. Пришлось благословить, причём отсутствие у травника тонзуры её нисколько не смутило. Вечером Жуга насобирал на лопухах улиток, и эти «устрицы бедноты» вкупе с кореньями, мучной подливой, молодыми побегами папоротников и дикой черемшёй составили их ужин. Странник и девочка уже совсем собрались устраиваться спать, как вдруг Жуга насторожился, сел и потянул к себе посох.

— Что случилось? — встревожилась Сусанна.

Травник не ответил, только продолжал пристально всматриваться в ночь.

Пологий склон холма, с той стороны, где громоздились остатки стены, порос кустарником — чертополохом, бузиной и куманикой, шиповником — колючими, невысокими зарослями; такими всегда зарастают развалины и пустыри. Спрятаться вроде было негде.

— Там кто-то есть, наконец сказал Жуга. — Сиди тихо, я схожу посмотрю.

— Ой, не надо!

— Я не уйду. Я только до стены. А то костёр мешает, понимаешь?

Девчушка натянула одеяло до глаз, будто оно могло послужить защитой, и испуганно кивнула, однако только травник встал, выпростала руку и вцепилась в рукав его рясы.

— Успокойся. Я быстро, только взгляну и вернусь.

— Не надо смотреть, — сказали вдруг из-за развалин.

Травника будто подбросило — через мгновение он уже стоял в разрушенном дверном проёме — боком, с посохом на изготовку.

— Кто здесь?

— Я, — сказала Зерги, выходя из темноты. — То есть мы.

Из темноты выступил ещё один силуэт, приземистый, мохнатый. Собака, понял травник. Впрочем, нет, пожалуй, не собака... Неужели волк?

— Не подходи, Зерги, — угрюмо сказал травник, — стой, где стоишь. Что тебе нужно?

Одежда девушки была измята, в грязи, на куртке спереди зиял разрез, сама куртка — в бурых пятнах, о происхождении которых можно было даже не гадать, лицо осунулось, свалявшиеся волосы связаны сзади в пучок, а чёлка срезана под корень и разве что не сбрита. От неё за пять шагов разило конским потом и засохшей кровью.

— Жуга, Жуга, — устало сказала она, — ты всё такой же. Не доверяешь никому.

— Не подходи: ударю, — ещё раз предупредил её травник. Быстро оглянулся — нет ли кого сзади — и тотчас повернулся обратно, ибо сзади никого не было.

Арбалетчица осталась неподвижной.

— Можно я присяду? — попросила она.

— Садись.

Зерги кивнула и опустилась на обломки рухнувшей стены. Морщась от боли, стала стаскивать сапог. Собака неподвижно замерла чуть в стороне, Жуга с трудом гнал желание рассмотреть её получше — что-то в ней было странное, привлекало внимание... Но сейчас он опасался потерять из виду основного противника.

— Девчонка с тобой? — безразлично спросила арбалетчица.

— Зачем ты спрашиваешь? Ведь знаешь, что со мной.

— Нет, но... она жива? С ней всё в порядке?

— Не надейся закончить своё дело. Второго раза не будет, ты меня знаешь.

Зерги, казалось, не обратила внимания на его слова.

— Тогда бедняжке повезло, — сказала она, стягивая второй сапог. — Слушай, тут кругом кирпич и камни, ты же не думаешь, что я нападу на тебя босиком? — Она перевернула обувку, вытряхивая камешки. — Врукопашную против тебя мне не продержаться и минуты. Может, хоть это заставит тебя меня выслушать.

Странник поколебался.

— Хорошо. Я выслушаю тебя, — наконец сказал он. — Положи оружие и отзови собаку. Тогда будем говорить... Проклятие, Сусанна, ляг обратно! У неё арбалет!

Девочка послушно юркнула обратно за камень, под одеяло. Зерги снова покачала головой.

— Нет у меня арбалета, — понуро сказала она. — И нож я потеряла. И драться не хочу. И собака не моя. И вообще, это не собака. Хотя тебе всё равно... Мы не враги, Жуга. Тот, в сером, ведь и нас хотел убить. Так что теперь мы с ним врозь. Поверь, я не вру. Я тебя никогда не обманывала.

— Всё когда-нибудь случается впервые... — проворчал Жуга. Посоха, однако, не опустил. — Зачем тогда ты ехала за нами, Белая Стрела?

Арбалетчица в изнеможении откинулась к стене и закрыла глаза.

— Я не знаю... Айе, сама не знаю... Наверно, так надо. Только не спрашивай, кому и зачем: я страшно устала, страшно, ни черта не соображаю... Я бы развела костёр здесь, ты не против? Завтра вечером я всё тебе расскажу.

— Вечером? — нахмурив лоб, переспросил Жуга. — Почему — вечером?

Зерги повернула голову к травнику.

— Потому, что днём я не смогу говорить, — ответила она, открывая глаза. — Жуга, послушай, я не думала, что всё зайдёт так далеко. Я думала, тот тип просто хочет убедиться, что ты жив, поговорить и всё такое, а он... Ох, чёрт... — Она потёрла живот и поморщилась. — Нам нужно было отыскать тебя, Жуга. Позарез. Хотя бы потому, что Андерсон теперь и мой враг тоже. Мой... и Рутгера.

— Рутгера? Какого Рутгера? А, того беловолосого... Он с тобой?

— Айе. Пообещай, что не тронешь его.

— Я ничего не буду обещать. Пусть он сам за себя попросит, если хочет.

— Ладно, — устало согласилась Зерги, поднимая руки в знак согласия. — Он тебя попросит... только потом. Сейчас у нас нет выбора. — Она обернулась. — Рутгер... подойди.

Жуга напрягся, ожидая появления из темноты наёмника, зашарил взглядом по кустам, но тут вперёд шагнул... белый волк. Приблизился без малейшего звука и всё в той же абсолютной тишине улёгся у Зерги в ногах. Вытянул передние лапы, положил на них тяжёлую лобастую голову и замер так, настороженно глядя на травника снизу вверх из-под насупленных бровей. Глаза у волка были ярко-голубые.