За этот день я побывал в коттедже Глинского дважды. Первый раз – виртуально и надолго.

Мне с удовольствием и подробностями рассказывали о местной знаменитости самые разные люди: пенсионерка, рабочий-электрик, депутат горсовета и неизвестный мужчина средних лет. Говорили разное, но, что меня поразило, не было ненависти бедных к богатому. Все подчеркивали, что и сам живет, и другим дает. Не мироед.

Пенсионерка рассказала про его погибшую жену и маленького сына. И про восстанавливаемый с его помощью окрестный монастырь.

Мне стало даже как-то не по себе. Если бы эти люди знали о моих планах, не исключаю, что меня немедленно бы сдали. Но эти люди ничего не знали про Алю. И даже коли знали бы, для них это была бы просто незнакомая девушка Аля. Я – другое дело. И мои отношения с Глинским – тоже другие.

Депутат горсовета, с которым я беседовал как журналист из несуществующего московского журнала, назвал Глинского «буржуем новой формации», озабоченным не только тем, как и где украсть. Это мне было неинтересно, и я сменил источник.

Неизвестный мужчина, по внешнему виду – бывший интеллигент, единственный, кто не лил елей на мою будущую мишень. Он прямо назвал Глинского и его окружение бандитами. Но потом тоже сбился на общую тему, сообщив, что это не худшие из бандитов.

Удивительно полезной оказалась беседа с электриком Палычем, которому я представился коллегой, благо необходимые навыки были мной получены еще в школе КГБ. Он монтировал электрику в коттедже Глинского – это была не случайная удача: я пошел в СМУ, представившись желающим строить большой коттедж на Лесной улице, – и рассказал мне много интересного. Я ненавязчиво переводил разговор на самого Глинского и его системы охраны, но неожиданно максимально полезными оказались прямые профессиональные сведения. Так, он рассказал, как устроена электробезопасность бассейна. Это был «пунктик» Глинского: ведь жена его погибла в ванне от удара током. Например, прозрачные, с голубоватыми стеклами лючки с лампами, установленные по бокам ванны бассейна, были выписаны вместе с гермоуплотнениями из Швеции. За огромные деньги.

Еще я с интересом узнал, что господин Глинский каждое утро, ровно в 7.15, ныряет в бассейн. А пацан его воды конкретно боится, особенно после того, как этой осенью чуть не утонул в лесном озере. И хоть в коттедже живут уже больше месяца, к воде не подошел ни разу, несмотря на все уговоры отца.

Это было уже кое-что. По крайней мере планы определенные появились.

Ближе к вечеру я совершил и непосредственный визит в так притягивающий меня коттедж. Несмотря на мои ожидания, это оказалось крайне простым делом. «Легенда» у меня была качественная: я собирался на часок стать помощником Палыча и кое-что подделать в бассейне. Даже сумку с инструментами купил и рабочий комбинезон. Думал, буду обманывать «быков» Глинского. Но его покойный друг оказался прав: охрану в коттедже сняли. Раньше – была, сам же Палыч и рассказывал про джипы во дворе. Еще он говорил про всесильного Кузьмина. Подозреваю, что именно так звали моего сегодняшнего покойника.

Теперь же охраны не было. Неужели Глинский еще не в курсе, что произошло с его сатрапом? И что в городе появился смертельно опасный враг?

Не знаю, в чем причина их безмятежности, но с 19.30 до 20.15 я уже все провернул: проверил электропроводку в бассейне, заодно подключив третью сверху ступеньку трапа к 380 В. Хотя эту облицованную голубым изразцом, уходящую в воду лесенку и трапом-то зазорно называть.

Впрочем, для меня важным было лишь наличие металлической хромированной обрешетки между плитками изразцов. Для чего ее положили – неясно. Может, чтобы ноги не скользили. Главное, что теперь каждую отдельно взятую ступеньку можно было сделать орудием возмездия. Кстати, перила оказались изолированными от ступенек. Тоже хорошо: никого случайно не зацепит.

Закончив работу, вытер вспотевший лоб: в помещении было тепло и очень влажно.

Все. Пусть господин Глинский уйдет вслед за женой. Мощности вполне достаточно.

Странно, что за мной никто не присматривал. Тем лучше для меня и тем хуже для господина Глинского. Я собрал инструменты и, никем не провожаемый, вышел за ворота: надо было хорошо выспаться перед завтрашним утром. Я не собирался все пускать на самотек, точнее, на закон Ома и был намерен проконтролировать процесс метров с трехсот – четырехсот с помощью винтовки «В-94» и оптического прицела в тринадцать крат. Благо огромные панорамные окна помещения бассейна были абсолютно прозрачны и отнюдь не были пуленепробиваемы.

Уже на выходе едва не столкнулся нос к носу с… Береславским! Если бы вовремя не заметил подлетевшую «Ауди» со свежеподбитым правым крылом, то и в самом деле бы столкнулся. И так еле успел отскочить и переждать, пока он войдет в ворота.

Выйдя на волю, я успокоился. Нет ничего странного, что он нашел Глинского. Нашел же его я. Это ничего не меняет. Я был уверен, что в отличие от войны с Жабой Ефим Аркадьевич не встанет на мою сторону. Начнет мне нудно объяснять, что все произошедшее – несчастный случай. Но я это уже столько раз слышал! И мне это совсем неинтересно.

У этого случая есть отец – господин Глинский. И – «Карфаген должен быть разрушен».

Береславский, Глинский

Ефим приехал злой и уставший. Дорога была тяжелой, с гололедом и снегопадами. А возле Екатеринбурга какой-то наглец так подсек его «аудюху», что пришлось чуть ли не уйти в кювет. Паразит даже не остановился!

Обычно Береславский не оставлял безнаказанными такие фокусы, используя либо официальные пути, либо бешеную мощь своего двигателя и темперамента. Здесь же отсутствие ГАИ даже порадовало. Хоть он и был стопроцентно прав, но время стоило дороже мятого крыла.

«Приеду – Володька выправит», – решил Ефим и продолжил путь.

Незнакомого прежде Береславского челядь встретила с уральским радушием. Накормили, обогрели, оставили ожидать хозяина. Попутно объяснили, что у Глинского сегодня печальный день: от рук неизвестного злодея погиб его друг детства и компаньон.

«Я, пожалуй, знаю имя злодея», – пронеслось в мозгу совсем расстроенного Ефима. В отличие от событий предыдущего месяца боевой успех прежнего соратника вовсе не радовал.

Николай Мефодьевич пришел лишь через два часа. Очень усталый и весь ушедший в себя.

Он приветливо поздоровался с гостем, предложил пожить в его коттедже столько, сколько Береславскому захочется, но на высказанные им предостережения ответил очень скупо: «Знаю», отказавшись от дальнейших обсуждений. Все беседы отложил до утра, сославшись на крайнюю усталость.

Ефиму ничего не оставалось, как до утра и попрощаться.

Впрочем, ближе к ночи Береславский отправился погулять. Он внимательно обозрел окрестности, стараясь понять, с какого направления будут произведены выстрелы. В том, что они будут произведены – если ему не удастся остановить Велегурова, – Ефим не сомневался: винтовка была в руках Сереги, а патроны он наверняка достал через того же Вовчика.