— Я понял, книга способна тебя завести, но я хотел бы знать, что еще ты любишь…

Марис сразу догадалась, о чем он думает. Она уже убедилась — они мыслят очень похоже, и глаза ее мечтательно затуманились.

— Еще меня заводит… угадай — что. Начинается на букву "е"…

— На букву "е"?.. — Паркер, как видно, не ожидал такого ответа, поэтому растерялся.

— Я знала — ты ни за что не угадаешь. Это вовсе не «езда», а «еда».

Паркер откинул голову назад и захохотал. Это был такой громкий, искренний смех, что он, казалось, и сам был удивлен. И действительно, Паркер уже забыл, когда в последний раз он так смеялся. В этом смехе не было ни его цинизма, ни горечи — только беззаботная радость.

Марис нацелила на него палец:

— Пиф-паф, Паркер. Надеюсь, намек понятен?

— Понятен. Ты здорово проголодалась?

— Честно говоря — да. То, чем кормят в самолетах, мне никогда не нравилось, а позавтракать я не успела, так что я просто умираю с голода.

— Майкл никогда мне не простит, если я тебя не накормлю. Думаю, мне удастся что-нибудь приготовить на скорую руку, но тебе придется мне помочь. Вдвоем будет быстрее.

— С удовольствием. Показывай, куда идти.

Они перебрались на кухню и, осмотрев имеющиеся в холодильнике запасы, решили сделать сандвичи с беконом, салатом и томатами.

— Как насчет салата из авокадо? — осведомился Паркер, когда Марис включила микроволновку, чтобы поджарить нарезанный полосками бекон.

— Это было бы замечательно.

— Тогда тебе придется самой их почистить. Майкл говорит, я не могу почистить даже картошку, не помяв ей бока, а авокадо — штука нежная.

— Одна вещь мне в тебе нравится, Паркер…

— Только одна?

— …Ты не стыдишься признаться в своих недостатках.

— Их настолько мало, что я могу себе это позволить, — парировал Паркер, и Марис в ответ швырнула в него шариком из фольги.

Пока готовился салат, они решили перекусить картофельными чипсами и маринованными огурцами, которые они по очереди доставали прямо из банки.

— Небось ты к такому не привыкла… — проговорил с полным ртом Паркер.

— Мне кажется, ты все еще принимаешь меня за привередливую избалованную папенькину дочку… — возразила Марис.

— Нет, не принимаю, — возразил Паркер. — Для избалованной любимицы книжного магната ты слишком много работаешь.

— И на том спасибо.

— Кроме того, ты предана своему делу.

— Это точно.

— И никогда не бросаешь дела на полдороге.

— Я стараюсь.

— Значит, именно за этим ты вернулась? Я — твое дело, которое необходимо доделать?

— Я приехала, чтобы вручить тебе для подписи наше предварительное соглашение и чек на пятнадцать тысяч долларов.

— Разве вы там, в Нью-Йорке, никогда не слышали про службу срочной доставки «Федерал экспресс»?

— Я не знала, обслуживает ли она ваш островок. Курьер мог бы сюда и не поехать, испугавшись Терри и его пиратов.

Паркер окинул Марис взглядом, который яснее ясного говорил: он не поверил ее отговоркам, и она опустила глаза.

— О'кей, если говорить начистоту, я приехала, чтобы убедиться — ты работаешь над своей книгой. И если нет — чтобы тебя подтолкнуть. Мне посоветовал поступить так мой отец.

— Значит, ты приехала только потому, что твой папа считал это необходимым?

— Нет. То есть не совсем…

— Тогда почему?

Она внимательно посмотрела на него, потом открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и начала снова:

— Я… Перед тем как я уехала отсюда, мы поссорились. И мне хотелось убедиться, что ты… что я… В противном случае, наши деловые отношения могли бы…

Паркер заблеял — совсем как главный герой в какой-то компьютерной игре.

— Слушай, может быть, тебе Санта-Анна и кажется глухоманью, но — веришь ты или нет — у нас здесь есть и телефоны, и факсы, и электронная почта, и многое другое.

— Но ведь ты не хотел разговаривать со мной по телефону и отвечать на мои послания.

— В конце концов я бы ответил…

— Я совсем не была в этом уверена.

— Нет была. — Он поднял руку, как регулировщик, прекращая дискуссию, которую считал никчемной и пустой. — Ты села на самолет, в котором тебя так плохо кормили, чтобы увидеться со мной. Признайся, Марис, ведь так и было?

Марис вздернула подбородок, и на мгновение Паркеру показалось, что она намерена все отрицать. Но Марис снова удивила его, сказав:

— Да, ты прав. Я хотела увидеться с тобой. Положив руки на стол, Паркер некоторое время их разглядывал, потом снова посмотрел на нее.

— Зачем? — негромко спросил он. — Вряд ли в этом повинно мое врожденное обаяние и безупречные манеры — вед" мы с тобой, кажется, уже установили, что я не наделен ни тем, ни другим. — Он поскреб плохо выбритый подбородок. — Все вышесказанное неизбежно приводит меня к мысли, уж не расплевалась ли ты со своим благоверным? Может быть, вы поссорились, и ты подумала: «Ах так? В таком случае я отправлюсь в Гарлем и заведу роман с одноногим нефом»?

Паркер был уверен: после этого она пулей вылетит из кухни, схватит веши, запрыгнет обратно в гольф-кар и умчится прочь. И все это — не переставая проклинать его на все лады, но он снова ошибся. Марис осталась сидеть, где сидела. Когда же она заговорила, ее голос звучал на удивление спокойно.

— Скажи, пожалуйста, Паркер, почему ты так хочешь казаться грубым? Может быть, ты считаешь, что это добавляет тебе силы и мужественности в глазах окружающих? Или ты стремишься делать людям больно потому, что не хочешь — или боишься — подпускать их слишком близко? Может быть, ты стремишься нанести удар первым из страха, что кто-то может тебя ранить, обидеть, уязвить? Если дело обстоит именно так, в таком случае мне тебя жаль.

Он вздрогнул, и она пристально посмотрела на него.

— Да, я тебя жалею, но моя жалость не имеет никакого отношения к твоим физическим недостаткам, — добавила Марис и встала из-за стола. Она держалась очень прямо и с достоинством: голова поднята, спина напряжена, плечи развернуты. Не глядя на него, она вышла из кухни, и Паркер, провожавший ее взглядом, почувствовал себя бесчувственным червем.

Он обвинил Марис в том, что она использовала его, чтобы досадить Ною, хотя на самом деле все обстояло как раз наоборот — это он собирался использовать ее, чтобы отомстить.

Испугавшись, что Марис уедет прежде, чем он успеет извиниться, Паркер выкатился в коридор. Входная дверь была открыта, и сердце у него упало, но Марис никуда не ушла. Она стояла на веранде и, облокотившись на один из опорных столбов, смотрела в пространство.