Генерал Н. М. Каменский. Художник Ф.-Г. Вейтш

Завидев на склонах колонну Трубникова, французы, находившиеся по ту сторону обрыва, в панике принялись разрушать мост – теперь было очевидно, что с этим они припозднились. Охотники Трубникова пробрались по отвесному склону, закрепляясь на редких расселинах. Сработала суворовская система обучения!

Французы занимали оборону на левом берегу реки. Там находилось два батальона из числа отступивших от Урзерна. Передовой отряд французов оказался отрезанным от основных сил – и это использовал Милорадович. Его солдаты, прорвавшись через туннель, бросились на них в штыковую, всех перекололи либо столкнули в пропасть. Подойдя к мосту, Милорадович увидел, что малая арка, возвышавшаяся над левым берегом, была разрушена. Началась перестрелка с противоположных берегов обрыва.

Аркадий Александрович Суворов, сын полководца. Художник Г. Кюгельхен

Тем временем войска австрийского генерала Ауфенберга спустились с Дисентиса и показались во французском тылу. А архангелогородцы графа Каменского, посланные Суворовым в наиболее далёкий обход, обрушились на французов, а после отступления организовали их преследование.

Суворов, готовясь к сражению, предполагал, что мост придётся латать. Русские спешно принялись восстанавливать мост. Разобрали избу, натащили брёвен, перекинули их через обрыв. Славный майор князь С. В. Мещерский, безукоризненно служивший под началом Суворова в польскую кампанию 1794 года, первым связал брёвна собственным офицерским шарфом. Его примеру последовали многие. В 16 часов мост был построен. Первым ступив на бревенчатый мост, брат майора Мещерского, Мещерский 3-й был смертельно ранен шальной пулей. По преданию, последними его словами было обращение к соратникам: «Друзья, не забудьте меня в реляции!» Подвиг майора Мещерского Суворов не забудет. Уже смертельно больной, в феврале 1800 Александр Васильевич будет ходатайствовать перед Ф. В. Ростопчиным о производстве героя в следующий чин, припомнив и о шарфе.

Австрийский 2,5-тысячный отряд Ауфенберга, сперва рассеявший французские посты у Амштега, не сумел остановить отступавшие войска Лекурба и Луазона. Французы, уступавшие австрийцам в численности, сумели опрокинуть войска Ауфенберга в Маддеранскую долину и отступить, занимая новые выгодные позиции на пути армии Суворова.

Войска прошли по Чертову мосту и остановились на ночлег в деревне Вазен. Суворов снова послал вперёд Милорадовича – его отряд к ночи оказался у деревни Вайлер, в трёх километрах от французского лагеря в Амштеге. И авангард превосходно проявил себя 14–15 сентября, с боями пробившись к Амштегу, где незадолго до этого войска Лекурба потеснили австрийскую бригаду Ауфенберга, наступавшую из Дисентиса.

В долине Рейса потрёпанные в бою австрийцы соединились с войсками Милорадовича, и они сообща двинулись к Альтдорфу, атакуя арьергард Лекурба. У Альтдорфа французы готовились к бою, шеститысячный корпус Лекурба занял позиции за рекой Шахеном. Под ударом подоспевших основных сил корпуса Розенберга французы отступили к берегам Люцернского озера. Русским войскам удалось одновременно ударить с фронта и флангов. Альтдорф был занят, там Суворов расположился на кратковременный отдых. «Среди долины ровный» было куда комфортнее, чем в скалах – здесь зеленели луга и пашни, легче было найти фураж для лошадей и хлеб-соль для солдат. Армия нуждалась в существенной передышке. Роптание солдат вынудило бы любого командующего остановиться в Альтдорфе на несколько дней. Враг не мешал Суворову остановиться в Альтдорфе на продолжительный срок. Лекурб, уже не раз изведавший силу русского удара, не отважился бы здесь атаковать армию Суворова.

Это был не первый кульминационный и критический момент кампании. Не первый, но, как оказалось, решающий. Дорог по берегам Люцернского озера, о которых сообщали Суворову австрийцы, не существовало. Теперь-то полководец об этом знал наверняка. В Альтдорфе Суворов принял решение идти через горный хребет Росток, спуститься в Муттенскую долину, откуда шла прямая дорога к Швицу. Об этом решении Суворова высокопарно писал Милютин: «Нужна была воля железная, чтобы решиться из Альтдорфа идти к Швицу; нужна была притом неограниченная уверенность в свои войска, чтобы избрать подобный путь. Суворова не испугало и самое расстройство, в котором находилась его армия: после семи дней тяжкого похода войска были утомлены до крайности; обувь изношена, провиант истощён»[9]. Это было решение истого максималиста – идти самым трудным и опасным путём, не теряя времени, уже на следующее утро после прибытия в Альтдорф. Самый хладнокровный из комментаторов суворовского похода – Карл фон Клаузевиц – и тот писал весьма эмоционально: «То, что Суворов потребовал этого от своей армии в том истощённом состоянии, в котором она прибыла в Альтдорф, свидетельствовало о невероятной силе воли полководца, и то, что он добился этого от неё, было свидетельством замечательной власти Суворова над духом своих войск. Осторожный полководец, если вообще можно себе представить такого полководца в подобном положении, остановился бы, а потом повернул бы вспять. Но Суворов чувствовал себя слишком сильным, чтобы отступать перед подобными трудностями, и слишком гордым, чтобы допустить даже мысль, что по собственной вине он не прибудет на тот сборный пункт борьбы, который сам назначил своим генералам. Ему не терпелось прибыть на этот сборный пункт, не теряя ни мгновения, и он его не потерял. Уже на следующее утро он выступил к Муттену»[10].

В авангарде должен был идти отряд Багратиона – испытанного железного генерала. За ним – корпус Дерфельдена и бригада Ауфенберга. В арьергарде шёл корпус Розенберга, готовый отражать удары с тыла. Два таких удара Лекурб предпринял ещё в районе Альтдорфа. Атаки были отбиты с большими потерями для французов – и больше не повторялись. В ходе второй атаки Лекурб имел перед Розенбергом значительное численное превосходство, но русскому арьергарду удалось сберечь даже вьючных животных, умело отбивая все атаки, уничтожая противника. Этот умело организованный переход и арьергардные бои – одно из несомненных суворовских чудес. Лекурб умело маневрировал, помогая природе уничтожить суворовскую армию на переходах, но от смелой наступательной тактики ему пришлось отказаться. Розенберг показал себя несгибаемым генералом, мастером ожесточённых арьергардных боёв.