В комнате было тихо. Парни из АВП уставились друг на друга и на Миллера. Внезапная смерть поразила их даже после жестокости атаки. Наоми с Амосом смотрели на Миллера, а капитан — на труп. Разбитое лицо Холдена застыло маской, выражавшей ярость, гнев, а возможно, и отчаяние. Миллер его понимал. Делать, что должно, было для Холдена неестественным. В другие времена это и Миллеру далось бы не так легко.

Только Фред не дрогнул и не встревожился. Он не улыбнулся и не нахмурился, и он не отвел взгляда.

— Что за черт? — прогундосил Холден. — Ты же его хладнокровно пристрелил.

— Угу, — сказал Миллер.

Холден покачал головой.

— А как же суд? Как же справедливость? Ты сам решаешь и сам исполняешь, да?

— Я коп, — ответил Миллер и удивился тому, как виновато прозвучал его голос.

— И уже не человек, так?

— Хватит, джентльмены, — раскатился в тишине голос Фреда. — Представление окончено. Вернемся к работе. Мне здесь нужна группа дешифровщиков. Надо эвакуировать пленных и разобрать станцию.

Холден, стиснув зубы, глядел то на него, то на Миллера, то на лежащего перед ними Дрездена.

— Эй, Миллер, — окликнул он.

— Да? — негромко отозвался Миллер. Он знал, чего ждать.

— Обратно добирайся без меня, — сказал капитан «Росинанта» и, развернувшись, зашагал прочь вместе со своей командой. Миллер посмотрел им вслед. В сердце мягко толкнулось раскаяние, но исправить уже ничего было нельзя. Взломанная переборка поглотила их. Миллер повернулся к Фреду.

— Подкинете меня?

— Вы носите наши цвета, — ответил Фред. — До Тихо мы вас доставим.

— Ценю, — отозвался Миллер и чуть погодя добавил: — Знаете, это было необходимо.

Фред ничего не ответил. А что он мог ответить?

Станция была повреждена, но не убита. Пока еще нет. Известие о команде социопатов распространилось быстро, и силы АВП учли предостережение. Фаза оккупации и захвата сотрудников длилась сорок часов вместо двадцати, которые потребовались бы на нормальных пленников. На людей. Миллер по возможности помогал с охраной пленных.

Ребятишки из АВП очень старались, но вряд ли кому-то из них приходилось прежде работать с задержанными. Они не умели сковать наручниками запястья и локти, чтобы преступник не смог задушить охранника, протянув руки вперед. Они не знали, как завязать веревку на шее таким узлом, чтобы пленник ни намеренно, ни случайно не задушил самого себя. Половина из них даже охлопать человека в поисках оружия не умели. Миллер знал и умел все это, как правила игры, в которую играл с самого детства. За четыре часа он только на научных сотрудниках обнаружил двадцать спрятанных ножей. Он действовал, почти не задумываясь.

Прибыла вторая волна транспортных кораблей: пассажирские, выглядевшие так, словно готовы были развалиться от одного плевка, эвакуаторы, уже занимавшиеся разборкой защиты и надстроек станции, корабли снабжения, доставившие провиант и медикаменты и забиравшие в обмен ящики и упаковки с драгоценным оборудованием. К тому времени, когда известие о штурме достигнет Земли, от станции останется один скелет, а ее население попрячут по незарегистрированным тюремным камерам в разных частях Пояса.

«Протоген», разумеется, должен был узнать раньше. Они держали форпосты не на внутренних планетах, а много ближе. Уже проводились расчеты: когда ожидать ответа, и в чью пользу шансы. Математика войны и пиратства. Миллер обо всем этом знал, но не позволял себе задумываться. Это пусть решает Фред со своими помощниками. Миллер для одного дня проявил более чем достаточно инициативы.

Зачеловеческое.

Это слово появлялось в новостях каждые пять или шесть лет и всякий раз относилось к чему-то новому. Гормон, вызывающий восстановление нервных клеток? Зачеловеческое. Секс-роботы со встроенным псевдоинтеллектом? Зачеловеческое. Самообучающаяся маршрутная сеть? Зачеловеческое. Это было словцо из рекламного буклета, пустое и бездушное, и всегда оно вызывало у него мысль о том, как ограничены представления людей о своих способностях.

Сейчас, переводя дюжину пленных в форме «Протогена» на транспорт, направляющийся бог весть куда, он находил в этом слове новый смысл.

Уже не человеческое?

Собственно, буквально «зачеловеческое» означало — «уже не человеческое». Что бы там ни было с протомолекулой, «Протогеном», Дрезденом, подражавшим одновременно Менгеле[34]и Чингисхану, но Миллер подозревал, что сам он уже свернул за поворот. Много лет назад перестал быть человеком.

Они управились за сорок часов, и пришла пора отправляться. АВП ободрал станцию до костей, и следовало поторапливаться, пока не объявились мстители. Миллер сидел в кресле-амортизаторе, кровь кипела на остатках амфетаминов, а сознание то погружалось, то выныривало из посттравматического психоза. Перегрузка навалилась как подушка на лицо. Он смутно осознал, что плачет. Это ничего не значило.

В полубреду Миллер снова слышал Дрездена, изливавшего посулы и ложь, полуправду и видения будущего. Слова представлялись ему темным дымом, пронизанным черными волокнами протомолекулы. Их нити тянулись к Холдену, Наоми, Амосу. Он искал пистолет, чтобы прекратить это, сделать, что должно. Собственный вопль отчаяния разбудил его и напомнил, что это уже сделано.

Джули сидела рядом, опустив прохладную ладонь ему на лоб. В ее улыбке была нежность, понимание. Прощение.

«Спи», — сказала она, и он погрузился в черную глубину.

— Ой, Пампо, туды-сюды, сабез?

Это было десятое утро Миллера на Тихо, седьмое пробуждение в душной и тесной, как чулан, каютке Диого. По звону в голосе парня он чувствовал, что оно окажется и последним. Рыба и компания на третий день начинают пованивать. Он скатился с тощей койки, расчесал пальцами волосы и кивнул. Диого разделся и молча влез на освободившееся место. От него несло спиртным и дешевой гидропонной марихуаной.

Терминал Миллера сообщил, что вторая смена два часа как закончилась, третья наполовину прошла. Он собрал свои вещи в чемоданчик, выключил свет над захрапевшим уже Диого и потащился в общий душ, чтобы истратить еще несколько оставшихся кредитов и выглядеть не таким бездомным.

По возвращении на Тихо он приятно удивился, обнаружив, как вырос его счет. АВП — читай, Фред Джонсон — заплатил ему за Тот. Миллер об этом не просил, и что-то в нем требовало вернуть деньги. Окажись у него выбор, он, вероятно, так и сделал бы. Но выбора не было, и он старался растянуть средства, насколько возможно, и оценить иронию положения. В конечном счете ему и капитану Шаддид платили по одной ведомости.

Первые дни после возвращения на Тихо Миллер ожидал появления штурма станции Тот в новостях. «ОБЕЗУМЕВШИЕ АСТЕРЫ ЛИШАЮТ ЗЕМНУЮ КОРПОРАЦИЮ НАУЧНОЙ БАЗЫ!» Ему бы следовало найти себе работу и место, куда его пустят не из милости. Он все собирался, но часы словно растворялись, пока он сидел в баре или на террасе, говоря себе, что еще только пару минут посмотрит новости.