Пу И считал своим долгом также сводить бывшую жену в Пекинский ботанический сад, где он недавно работал.

Однако после неоднократных встреч и бесед двух бывших супругов их точки зрения прояснились. При одной из последних встреч Пу И сказал, что Ли Юйцинь уже создала новую семью, разве это не счастье! Что он хотя иногда и подумывал о том, что они могли бы вновь соединить свои судьбы, однако условия не позволяют этого сделать, и детально все обдумав, он понимает, что они не должны этого делать. После десяти лет перевоспитания он стал понимать – как нужно уважать других, и особенно как он должен уважать свою бывшую жену, как он ее обижал и третировал раньше, он должен уважать и ее семью и родственников. Пу И пожелал ей горячей любви, в дальнейшем крепить складывающиеся счастливые семейные отношения.

У Пу И появились две «свахи», которые однажды в начале 1962 года в клубе культуры познакомили его с одной женщиной тридцати семи лет, уроженкой города Ханчжоу некой Ли Шусянь.

Она работала медицинской сестрой в маленькой больнице в Пекине. Когда ей было всего восемь лет умерла мама, она осталась с отцом, который работал служащим в шанхайском банке. Когда в дом пришла мачеха, жизнь девочки стала невыносимой, она прератилась в маленькую домработницу, в золушку. Когда ей исполнилось 14 лет, отец от них ушел, а ее приемная мать пыталась с помощью обмана продать ее в наложницы к богатому мужчине. Ли Шусянь считала, что такой жестокой судьбы для себя допускать нельзя, и она тайком сбежала в Пекин, там ее приютила двоюродная сестра, оставшаяся вдовой. Там она из-за отсутствия средств к существованию вышла замуж за одного франта. Вскоре после свадьбы ее супруг проявился во всей своей наготе: рестораны, попойки, азартные игры, распутство, часто он ее избивал. Жизнь стала невыносимой [337]. И каждый из двоих пошел по жизни своей дорогой. После основания КНР она поступила учиться, затем окончила специализированные курсы медицинских сестер, обретя профессию.

Однажды товарищ по работе показал Пу И фотографию женщины и спросил – нравится ли она ему?. «Кто она? – спросил Пу И, разглядывая фотографию. – Хочешь, я тебя с ней познакомлю? – последовал ответ. Лицо Пу И покраснело: «Зачем ты смеешься надо мной?» – тихо сказал он.

– Я не обманываю тебя. Сущая правда! – сказал товарищ. – Она медицинский работник больницы.

Знакомые Пу И знали, что предыдущие четыре жены императора – все были выбраны им по фотографиям. Закралась мысль, что возможно и пятую ждет такая же участь. Пу И внимательно разглядывал фотографию, с которой на него смотрела женщина с простенькой одежде, производившая внешне неплохое впечатление. Затем он осторожно положил фотографию на стол и сказал, что хочет по этому вопросу посоветоваться с домашними.

Когда знакомый Пу И рассказал невесте о том, что она приглянулась «императору», та испугавшись, переспросила: «Императору Сюаньтуну? Нет, нет! Я боюсь!» [338].

Ей было сказано, что бояться не следует, сейчас он простой гражданин КНР, бывший император долго перевоспитывался, поэтому на него не следует смотреть как на императора, то, что было в прошлом – ушло и уже не вернешь. Только после таких слов она согласилась увидеться с Пу И. И вскоре знакомство состоялось, они приглянулись друг другу.

Ли Шусянь, увидев впервые Пу И, призналась что он совсем не походит на императора Сюаньтуна, он выглядит довольно простым и сердечным человеком, раньше она считала, что он наверняка должен быть похожим по «большое глиняное изваяние из храма».

По словам последней жены Пу И, они сошлись довольно быстро, у них было всего шесть встреч за шесть месяцев после чего они решили стать мужем и женой, ей тогда было 37, а ему 56 лет. После жизни в императорском дворце, где у него была жена и наложницы, и в Маньчжоу-Го, куда он перевез своих женщин, а затем пяти лет тюремного заключения в советской тюрьме и 10 лет в китайской, Пу И стал жить как простой семейный горожанин.

Как то в первой половине 60-х годов Пу И признался: «В прошлом я никогда не понимал что называется дружбой и еще менее понимал, что называется любовью. Я только понимал отношения: «государь-министр», «хозяин-раб», но не понимал отношений «муж-жена», «я и друзья». В настоящее время у меня есть друзья, имеются настоящие компаньоны. На майские праздники 1962 года я и Ли Шусянь создали нашу теплую семью. И это в моей жизни была первая настоящая семья» [339].

Действительно отношение к женщине в старом Китае было особым и это накладывало отпечаток на все мужское население, включая и императора, и оно было совершенно не похожим на отношение к женщине в средневековой Европе. В чем же заключалась эта «особенность»?

В древнем "Наставлении для женщин" («Нюй цзе»), одном из наиболее тенденциозных сочинений в китайской литературе, автором которого является госпожа Бань Чжао (49-120 г.) – дочь ханьского известного писателя и государственного деятеля Бань Бяо, младшая сестра еще более знаменитого историка и литератора Бань Гу (29-92 гг.), говорится:

"Принципы инь и ян совершенно противоположны, поэтому поведение мужчин и женщин отличается. Достоинство ян заключается в силе, а подчинение лежит в основе принципа инь . Мужчину почитают за его силу, а женщину ценят за ее слабость. Поэтому древняя пословица гласит: «Тот, у кого имеется сын, надеется, что он станет сильным как волк, и опасается, как бы он не стал подобным червю. Тот, у кого есть дочь, мечтает о том, чтобы она стала подобной мыши, и опасается, как бы она не стала тигрицей».

Поэтому женщина не может сделать ничего лучшего, кроме как воспитывать в себе почтительность и через повиновение избегать грубого обращения, поэтому и говорят: "Золотым правилом для женщин являются почтительность и повиновение".

«Я намерена говорить о том повиновении, – говорилось в древнем наставлении для женщин, – которое требуется от жены в недрах семейства, в кругу домашней деятельности, повиновении полном, не ограниченном временем и обстоятельствами, не зависящем от трудности (исполнить то или другое приказание) и от личных вкусов (жены). Такого повиновения могут требовать муж от жены, свекор и свекровь – от невестки. Жена, которая не обладает этой добродетелью во всей полноте, недостойна высокого имени супруги; жене, оказывающей повиновение только отчасти, нечего будет сетовать, если с ней станут поступать по всей строгости законов».

«Жена, которая любит своего мужа и в свою очередь любима им, без труда повинуется ему: в данном случае она следует только своей склонности и притом уверена, что будет исполнять себе самой угодное и что, во всяком случае, получит одобрение со стороны того, кому она нравится. Жена, послушная при этих условиях, не выполняет и половины своей задачи: такое послушание будет оказываться только до тех пор, пока жена находится в согласии с мужем, а это согласие разве не может навсегда исчезнуть от какого-либо даже самого неважного обстоятельства? Но и при постоянном согласии разве не выходит, что жена, в сущности, исполняет свою собственную волю, хотя и показывает вид, будто действует по воле мужа? Допустим, что таким поведением жена приобретает к себе уважение со стороны мужа, но свекор и свекровь будут ли смотреть на нее теми же глазами? Невестка не должна самообольщаться: если она не вполне послушна свекру и свекрови, если не и исполняет в точности, чего они требуют, то они сделают ей предостережения, употребят угрозы, примут более серьезные меры к ее исправлению или прикажут своему сыну исправить свою супругу; если после всего этого свекор и свекровь увидят, что невестка остается неисправимою и не слушается, они поступят с нею так, как позволяет закон, – отлучат от сына его непослушную жену, которая служит для него дурным примером и препятствием к исполнению главных требований сыновьего благочестия. Хотя бы это отлучение и не было в собственном смысле разводом, тем не менее, оно столь же действенно, столь же постыдно для жены, как и последний. Только абсолютное повиновение как мужу, так свекру и свекрови может оградить от каких бы то ни было упреков жену, исполняющую все другие свои обязанности».