Что касается великого полководца всех времен и народов Генерала Мороза, то, во-первых, скованный морозом грунт дал ГА «Центр» своего рода «окно возможностей» для продолжения наступления на Москву. Во-вторых, морозы до начала декабря были умеренными. Наконец, в-третьих, положение с зимним обмундированием в войсках Западного фронта тоже иногда оказывалось не вполне благополучным.

Помимо погоды, существенным действующим фактором, влиявшим на обе стороны, если судить по оперативным документам, стало сокращение светового дня. Короткий осенний, а тем более зимний день существенно сужал возможности соединений по развитию достигнутого в светлое время успеха. Сумерки и ночь в общем случае воспрещали дальнейшее наступление.

Хотелось бы предостеречь от неверного умозаключения о том, что под Москвой резко, скачкообразно возросло тактическое мастерство советских войск. Накопление боевого опыта, конечно же, имело место. Немалое число тех, кто воевал и результативно воевал под Москвой, успели получить опыт в боях лета и начала осени 1941 г., в том числе на других направлениях. Однако никакого качественного скачка все же не наблюдалось. Близость столицы, последняя черта, стимулировали бойцов и командиров, но сами по себе не восполняли пробелы в выучке и отсутствие достаточного боевого опыта. Системной проблемой войск Западного фронта являлось недостаточное внимание к самоокапыванию, отрывке траншей и ходов сообщения. Приказы с разносами за неглубокие окопы встречаются во всех армиях и в самых разных соединениях, в том числе довоенного формирования. Здесь также нельзя не вспомнить директиву Военного Совета Западного фронта № 0047 от 14 ноября 1941 г. о занятых только на бумаге позициях.

Крайне неубедительным в этом смысле является тезис о широком распространении танковых засад как опорной плите успеха под Москвой. Ярчайшим примером здесь служат действия 9-й танковой бригады в октябре, сдерживавшей продвижение многократно ее численно превосходящей немецкой пехотной дивизии. Еще один описанный выше пример – это сдерживание прорыва 5-й тд с истринского плацдарма в конце ноября 1941 г. танковыми контратаками нескольких бригад. Не менее показательным примером являются действия танковых войск 33-й армии в ходе отражения Наро-Фоминского прорыва в финале оборонительных боев, в начале декабря 1941 г. Будучи разбросанными в полосе всей армии, танки 5-й тбр не сыграли заметной роли в парировании удара противника. Сбор танков из «засад» на неатакованных участках заставил терять драгоценное время на формирование группы для контрудара, да и численность этой группы оказалась невелика. В итоге существенную роль в остановке прорыва сыграла 20-я тбр соседней 5-й армии, причем не засадами, а контратакой. При этом нельзя не заметить, что сама по себе контратака 20-й тбр без пехоты далеко не образец тактического мастерства. Также в 5-й армии смогли в ноябре своевременно преодолеть возникший с прорывом обороны 144-й сд кризис, имея танковые бригады не расставленными по засадам, а в кулаке в тылу на крупных магистралях.

Вопрос использования танковых войск в Битве за Москву, пожалуй, один из самых сложных и многогранных. С одной стороны, несомненно, что именно танки сыграли огромную роль в успехе Красной армии в обороне на подступах к столице. Причем большую роль играл качественный фактор. Хотя немцы имели средства поражения Т-34 и КВ, их использование в сложных дорожных условиях оказывалось затруднено. Это делало контратаки новых танков, в особенности КВ, особенно эффективными. С другой стороны, советские танковые войска вошли в осень 1941 г., сделав шаг назад в организации танковых войск, отказавшись от танковых дивизий в пользу бригад и танковых батальонов. Однако в погодных и тактических условиях Битвы за Москву применение более крупных соединений, чем танковая бригада, представляется возможным только в самом начале октября 1941 г. или же в ходе контрнаступления. Задачи же для соединения класса «танковая дивизия» в лесах к северо-западу и северу от Москвы во второй половине ноября и в ноябре просматриваются с трудом.

Напрашивается немного неожиданный вывод, что именно использование танков в небольших группах являлось оптимальным для конкретных природных и тактических условий. При неизбежных проблемах в использовании танков командирами стрелковых соединений. Также в условиях неопределенности обстановки выдвижение небольшого резерва в лице танковой бригады на кажущийся опасным участок и ее «консервация» на этом участке при стабилизации обстановки незначительно влияли на общее состояние танковых войск фронта в целом. Неверно направленная дивизия стала бы уже серьезным просчетом.

С другой стороны, танковым бригадам (и этим они разительно отличались от боевых групп танковых дивизий) не хватало поддержки артиллерии. В редких случаях они получали поддержку артполков РГК. Это существенно снижало их возможности, в том числе как «пожарной команды» на Западном фронте под Москвой.

Внимательное изучение событий октября-ноября 1941 г. на Западном фронте показывает еще один важный момент: советские бригады, полки или дивизии наступали в ходе оборонительного сражения за Москву едва ли не чаще, чем оборонялись на заранее подготовленных позициях. Это предъявляло высокие требования к наступательным возможностям частей и соединений Красной армии, выучке войск, в том числе новых формирований.

К сожалению, наступательные действия советских войск под Москвой велись далеко небезупречно. Взаимодействие пехоты и танков, пехоты и артиллерии оставляло желать лучшего. Контрудары, к сожалению, становились затратным мероприятием с негарантированным результатом. Вообще нельзя не обратить внимание на тот факт, что контрудары и контратаки являлись столь же распространенной формой боевой деятельности войск, как и удержание позиций в жесткой обороне. Обстановка так или иначе требовала контратак и контрударов, невзирая на желание или нежелание их осуществлять.

В связи с этим попутно можно сделать вывод о том, что переход ГА «Центр» к обороне в ноябре 1941 г. вместо продолжения наступления, скорее всего, привел бы к неудаче советского контрнаступления. Такой вывод заставляют сделать такие эпизоды как бои на Стремиловском рубеже, сражения за Скирманово, Дорохово и контратаки на Красную Поляну, Белый Раст и Крюково. Удары даже с участием свежих соединений, скорее всего, оказались бы отражены противником. Только запредельная растяжка флангов и дальнейшее ослабление боевой численности в наступательных боях создали предпосылки для успеха с вводом в бой детищ «перманентной мобилизации».

Здесь мы плавно переходим к теме действий и бездействия, которые отдаляли достижение цели срыва планов немцев по захвату Москвы. К таковым приходится отнести неудачное ведение обороны Можайского рубежа войсками 5-й армии в октябре и неудачу в обороне 144-й сд той же армии в ноябре. В тот же список попадает, к сожалению, решение К.К. Рокоссовского об отводе войск на рубеж Истры и Истринского водохранилища и достаточно хаотичные действия по предотвращению захвата немцами Клина и Солнечногорска. В условиях крайнего напряжения сил даже частные неудачи порождали «принцип домино» с обвалом соседних участков. Все эти промахи порождали необходимость задействовать силы и средства, предназначенные для контрнаступления, в парировании кризисов. Также немалую опасность создал определенный ступор, возникший в штабе М.Г. Ефремова во время Наро-Фоминского прорыва. Обстановка для 5-й армии была на грани «котла» и решающие шаги для выхода из кризиса предпринял все же Л.А. Говоров, а не М.Г. Ефремов.