«Господи, – подумал Михаил, – кто меня просил, куда я лезу? Не успел выбраться из одной неприятности, а уже отыскал себе другую. Надо об этом обязательно рассказать Лене».

Он наглухо задернул занавеску, надеясь, что они не вспомнят, какое это было окно и на каком этаже. Все произошло слишком быстро и неожиданно, да еще упавший прибор помог. Теперь главное – не высовываться и сидеть тихо. Вероятно, так и начинается черная пятница.

Спустя пару часов, потягивая обжигающий горло кофе, он уже спокойно размышлял о случившемся. «Аналогии, совпадения, неожиданности, поступки. Мир полон ими. Свершается банальное преступление. Значения не имеет, что это – государственный передел или кража чужой собственности. Все видят, слышат, но молчат. И только ему, идиоту-правдолюбцу, до всего есть дело. Ладно, если сам получишь по голове, что, между прочим, уже произошло, так еще и других подставишь. Угомонись. Молчи, привыкай. Делай так, как поступают другие: не обращай ни на что внимания и береги свое здоровье».

В десять часов утра Михаил позвонил Лене. Ничего не объясняя, попросил заехать сегодня домой, если это не нарушит ее планов.

Через пару часов он услышал знакомый рев хромированного «парноколесного животного», и вот уже его наездница с ужасно взволнованным видом влетает в квартиру.

– Михаил, что случилось? Вы напугали меня.

Он вкратце рассказал утреннюю историю. Лена задумалась. У нее вообще была прекрасная привычка – сначала подумать, потом отвечать. Пауза затянулась. Михаил хотел было дополнить комментарии к произошедшим событиям, но тут Лена тихо и взволнованно произнесла:

– Я говорила ей: «Поставь машину на стоянку», а она мне: «У Ессентукова красть не будут». Вот тебе и не будут. Главное, что с ней никак не связаться, она сейчас в Юрмале. И через отца не связаться… С ним, конечно, можно созвониться, но не стоит. Он в больнице после микроинфаркта. Отдельная палата и телефон на тумбочке, но никто его не беспокоит.

– Да, такое известие не пойдет на пользу его здоровью, – непроизвольно вырвалось у Михаила.

Она пристально посмотрела ему в глаза и неожиданно, улыбнувшись, абсолютно спокойным голосом сказала:

– Был один ненормальный, теперь их стало двое… Послушайте, а вообще какое нам дело до чужой машины? Валентина ни о чем не думает, гуляет и развлекается в свое удовольствие, а нас ставит на уши и подвергает прямой опасности. Как вы себе представляете наш героизм? – в ее голосе зазвучали нотки досады. Чувствовалось, что в ней происходит внутренняя борьба. С одной стороны, она действительно не хотела в это ввязываться, а с другой стороны, дело касалось ее подруги, не помочь которой она не могла. Безо всяких условий, просто так, чисто по-человечески. – Ночи не спать и отпугивать воришек? А может быть, дождаться, когда они сядут в машину, догнать их и арестовать? Или, может быть, в милицию сообщить? Где нас просто пошлют подальше. Да и скорее всего через них все это и делается. Сидит где-нибудь криминальный майор-гаишник и руководит всем этим процессом, а тут мы – правдолюбы со своей гражданской позицией. Здрасте.

Михаил был в полном замешательстве. Лена рассуждала намного разумнее его. Что ни слово, то правда. Молчание затянулось. Вероятно, вид у него был как у ребенка, мечтавшего о подвиге, а сделавшего очередную глупость. Наконец Лена сжалилась над Михаилом и уже более спокойно и дружелюбно произнесла:

– Ладно, хотите приключений, будут вам приключения. Только, чур, без вашего участия. Вы у нас «нелегал-конспиратор в подполье». И давайте без комментариев.

Все, она приняла решение.

– Нет-нет, Лена, никакого риска и никаких авантюр. Я уже ничего не хочу. Не хочу сам участвовать и не хочу, чтобы вы в этом принимали участие.

– Да бросьте вы, мне уже эта история самой стала нравиться. Сейчас мы все распишем как по нотам. Чем не случай отомстить ментам? Подождите минутку. Надо из минусов делать плюсы.

– Это моя фраза.

– Ну вот, значит, мы заодно!

Лена подошла к телефону, кому-то позвонила и назначила встречу. Затем она снова вернулась к Михаилу и с азартом проговорила:

– Сейчас я соберу наших, и мы придумаем что-нибудь веселенькое. Поиграем с ребятами в кошки-мышки. И бог с ним, с Ессентуковым, здесь будет более интересная игра.

– Вы в ней тоже собираетесь участвовать?

– Конечно, как же без меня! В этом-то и весь кайф.

– Но тогда, может быть, и мне можно в ней поучаствовать?

– А вот это в мои планы не входит. Вы ведь и на мотоцикле никогда не сидели?

– Откровенно говоря, да.

– Михаил, вы все время усложняете мне задачу. Можно сказать, делаете из нее проблему… Ладно, час-другой позади меня покатаетесь, и все встанет на свои места… Но только при одном условии: где бы я ни сказала: «Слезайте», вам придется слезть с мотоцикла. Подвергать вас опасности я не буду.

– Хорошо, я согласен.

– Наши планы не меняются, вы остаетесь дома, а в субботу я заезжаю за вами и мы едем кататься за город. И вот еще что: спите спокойнои у окна не дежурьте. Этой ночью их точно не будет, а дальше – это уже не ваша забота. Поручим эту работу профессионалам.

Лена улыбалась вовсю. Скорее всего, потому что у Михаила был совершенно идиотский вид беспомощного и обиженного ребенка, которого большие дети не приняли в свою игру.

– Суббота у нас завтра, – напомнила ему Лена.

– Да-да, завтра.

– Ну все, я поехала. К окну не подходите. Ведите себя естественно, как будто ничего особенного не произошло. Расслабьтесь, Михаил. Все будет хорошо. Я приеду утром, к одиннадцати. Высплюсь, приведу себя в порядок и приеду. До свидания.

Она, как и в прошлый раз, махнула ему рукой и выскочила из квартиры.

Весь день до глубокой ночи Михаил смотрел телевизор. Интересно было наблюдать, как нахраписто вел себя Ельцин, как какие-то непонятные словеса исторгал Горбачев, как дикторы телевидения и обозреватели успокаивали народ. Михаилу чудилось, что сейчас они произнесут ту же фразу, которую ему сказала Лена на прощанье: «Расслабьтесь, Михаил. Все будет хорошо». Но он прекрасно понимал, что и здесь «морщинистые пацаны» не приняли его в свою игру, что и здесь впереди его ожидают серьезные события. В данном случае Михаил уже отождествлял себя с многомиллионным российским народом, которого вот так, запросто и в открытую, оболванивали, объиванивали и объегоривали. Вели невесть куда в принудительном порядке. Один сюжет, правда, ему очень понравился. Интервью давал член избирательной комиссии. «Да, – отвечал он на вопрос корреспондента, – выборы народных представителей прошли не так, как раньше, где участвовало более 90 процентов избирателей. Сейчас этот показатель был намного скромнее. Но зато они были абсолютно демократичными». «В таком случае можно ли их назвать легитимными?» – не унимался корреспондент. «Конечно! Не может же сложившаяся ситуация ждать, когда все граждане политически созреют. Сколько созрело, столько и голосовало». – «Вы хотели сказать, прозреют». – «Какая разница. Сейчас все решает активная масса». – «Но ведь и в активной массе мнения разошлись. Если противников сложить с пассивной массой, то все будет выглядеть совершенно иначе». – «Я вам еще раз повторяю, важными являются только два показателя: наличие активной массы и абсолютные результаты выборов, а не относительные показатели. Подчеркиваю. Во-первых, определяющим показателем является количество голосов, отданных “за” и “против” народных представителей на выборах. И наличие активной массы, во-вторых». – «Но ведь активная масса – это всего двадцать процентов!» «Это целых двадцать процентов – передовой отряд новой России!»