«Для чего я его сюда позвала? – она сняла с текстильной салфетки кольцо, расстелила ее на коленях, – В галерее все ясно, спокойно. Поблизости всегда кто-то есть. А тут мы одни. Совсем одни. Что мне ему говорить»?

Она погладила указательным пальцем костяную ручку вилки.

– Закажем? – спросил Самир.

Кэт кивнула. Из мрака явился официант в белой манишке и подал меню.

– Я буду крабовый кекс с ремуладом, – Кэт назвала первое блюдо, попавшееся ей на глаза, – И салат с креветками, будьте добры.

– Да, мадам. Вы, сэр?

– То же, что и даме. Пить я буду чистую воду. Кэт?

– Кхм. И мне воду. Тоже воду.

Она повернулась к окну. Вечерняя тьма задернула свой полог над бухтой. Белая пелена, расшитая частым бисером помигивавших огней, колыхалась над водами.

Принесли заказ. Они стали ужинать в молчании. Кухня в этом ресторане оказалась великолепной. Кэт с удовольствием доела последний кусочек, запила его водой из хрустального бокала. Вода показалась ей сладкой и как будто игристой. В голове от выпитого приятно зашумело. Хотя Кэт не была уверена, что шумит именно от воды.

Принц не сводил с нее антрацитовых глаз. Вдруг она поймала себя на мысли, что ей хорошо под этим взглядом. И вообще хорошо с ним. Последнее время хорошо ей только с ним. Только в его обществе…

Она стала смотреть на его красивые руки, держащие вилку и нож. Он с особым искусством обращался со столовым серебром. Внезапно Кэт заметила то, чего не замечала с момента возвращения принца. На его правой руке не было перстня. Палец хранил только след – светлая полоска кожи над костяшкой, свидетельствующая о том, что много лет на этом месте носили кольцо.

– Самир, где твой перстень? – спросила Кэт, выходя из приятного стеснения, в котором пребывала.

Принц сделал глоток воды, приложил салфетку к губам.

– Его больше нет, Кэт, – ответил он.

– Ты потерял его?

– Я обменял его на возможность.

– Интересно, что за возможность обошлась тебе так дорого?

– Возможность сидеть здесь с тобой, Кэт.

– Подожди, – Кэт потянулась за бокалом, но остановилась на полпути, – если это восточная велеречивость, то она мне не понятна. Говори ясно, что стряслось с твоим бриллиантом.

– Хорошо, – принц решительно отложил вилку, щелкнул пальцами. С их стола сей момент убрали все лишнее. Музыка заиграла тише. – Раз ты настаиваешь, я скажу, Кэт. История моя долгая и непростая. Видит Аллах, я не хотел форсировать события, не хотел торопить тебя, торопиться сам. Я надеялся посветить этому достаточно времени… Моя единственная цель, Кэт – сейчас послушай меня особенно внимательно – доставить тебе радость. Я мечтаю, чтобы ты радовалась, чтобы была спокойна и счастлива. Никогда, слышишь, я не обяжу тебя ничем.

– Самир, – беспокойно пошевелилась Кэт.

– Не прерывай. Я посвящен твоему счастью весь. Моя постоянная молитва к Аллаху, чтобы ты лучилась весельем. Чтобы не смотрела затравленно, испуганно, как смотришь сегодня и сама этого не осознаешь. Не отвлекалась на черные мысли, которые, я знаю, терзают тебя. Я не буду спрашивать, что это за мысли, ты мне все равно не ответишь.

Кэт больше не пыталась его прерывать.

– Именно поэтому я рядом каждый день. Я вижу, у меня получается тебя отвлечь, порадовать, пусть даже каким-нибудь пустяком! В твоей радости я черпаю жизненные силы. Но я буду лгуном, если не скажу тебе, Кэт, помимо всех грез и молитв меня с тобой связывает еще надежда. Она нитью протянулась от меня к тебе в тот день, когда я увидел тебя впервые. Тогда я подумал, надежда моя реальна, стал тешить свое тщеславие этой мыслью. Но узнав тебя ближе, понял, насколько призрачна, эфемерна моя надежда. Она есть бесплотный дух, не больше. Блуждающий огонек во тьме ночи, упрямо не желающий гаснуть.

Он замолк, ему было сложно говорить, Кэт это видела. Видела, как на виске его часто бьется тонкая жилка, как он делает глубокий вдох. Догадывалась, признаваться в чем-то подобном ему приходится впервые. Впервые он смятен, впервые с трудом подбирает слова. Она поймала себя на мысли, что жадно ждет, когда он вновь заговорит, борясь внутри с глупейшим желанием – дотянуться до его пальцев, лежащих на скатерти. Накрыть их ладонью.

– Не знаю, как так получилось, Кэт, – зазвучал голос Самира, – что сейчас я живу лишь этой своей надеждой. Подпитываю ее слабыми искорками – твоя улыбка, твой взгляд, немного более нежный, чем обычно, вот как сейчас, хотя ты, наверное, и не имеешь ничего ввиду, смотря так… Моя надежда вспыхнула ярким пламенем, когда ты пригласила меня на ужин сегодня. Сейчас она жжет меня изнутри, поэтому я говорю тебе о ней. Только поэтому. Повторяю, ничего я не планировал. Ты спрашиваешь, где мой перстень? Я принес его в жертву своей надежде. Я бы и большее отдал за нее. Я отдал бы жизнь, Кэт…

Последнюю фразу принц произнес по-особенному прочувствованно, голосом, не оставляющим шансов сомневаться в его искренности.

Кэт боялась пошевелиться, сказать что-то лишнее и тем самым рассеять тревожные, но пьянящие чары его слов.

– Перстень дала мне мать в день двадцатилетия, чтобы я надел его на палец той, которую назову женой и соправительницей. Невеста выбрана мне семьей, она ждет меня дома. Трон ждет меня. Но я отрекся от него, Кэт. Отказался. Без тебя мне не нужен престол.

И тут Самир сделал то, что ранее она сделать побоялась – погладил пальцами кисть ее руки.

– Господи, – Кэт встревожено смотрела на молодого мужчину. Он коснулся ее настойчивее, поднес ее ладонь ко рту, – ты лишился рассудка.

– То же самое сказала мне мать, когда забирала черный бриллиант, – теплые губы Самира попробовали на вкус ее запястье. Голос волнующе задрожал на низких нотах, – вы обе правы, любовь с рассудком имеет мало общего, однако я выбираю любовь. Перед тобой не шейх, просто влюбленный мужчина. Я открыт, как книга. Ничего не скрываю. Читай меня. И… И стань моей женой, Кэт.

– Нет! – Кэт вырвала свою руку из его пальцев.

«Я увлеклась. Я зашла слишком далеко. Слишком. Я же прекрасно видела, как он ко мне относится? Как я могла играть его чувствами»?

– Что «нет»? – грозно выгнул брови Самир. Секунда, и он перестал быть искусным колдуном, плетущим затейливую вязь томных признаний. Перед ней сидел прогневанный монарх. – Ты мне отказываешь? Вырываешь руку, будто я противен тебе?! Будто ее касается змеиное жало, а не мои губы?!

– Я вырвала руку от неожиданности, Самир. Ты меня напугал.– Кэт попыталась непринужденно рассмеяться.