Несколько лет назад моя жена Лори (человек гораздо более продвинутый, чем я сам) навела меня на след демона, который расхаживает повсюду на Рождество и порет непослушных детей березовыми розгами. Ясное дело, меня сразу очаровал этот персонаж.

– Запихивает их в мешок и избивает в кровь, говоришь? А самых плохих в речку бросает? А кое-кого прихватывает с собой, чтобы сожрать? Пожалуйста… расскажи мне еще!

Мое увлечение этим рогатым чудовищем только выросло, когда я открыл для себя старинные открытки, на которых оно радостно волокло в ад вопящих детей, посадив их в бочку, или с сатанинским энтузиазмом било по попе пышных дам. Как его было не полюбить?

Вскоре я обнаружил, что у этого восхитительного персонажа имеется долгая и красочная история, что во многих альпийских деревушках зимой устраивают празднества под названием Крампуснахт, во время которых участники облачаются в восхитительно-кошмарные самодельные костюмы Крампусов, а потом шляются по улицам, бряцая цепями и колокольчиками, а также преследуя с палками и розгами случайных прохожих. Эти милые развлечения носят название Крампусляуфен, а движущей силой для них служит (что неудивительно) алкоголь: шнапс – традиционное подношение Крампусу. Я не мог не заметить, что Крампус часто изображался в компании святого Николаса – высокого, худого сурового вида парня, облаченного в одеяния епископа с резным, официального вида посохом в руках.

Выглядело это все как-то неправильно, по крайней мере, с позиции моих североамериканских представлений о Рождестве и Санта-Клаусе. У меня появилась куча вопросов, но прежде всего мне на ум пришло: «Так, а что Санта-Клаус думает об этом типе? Что у них за отношения?» Назовите меня сумасшедшим, но мне кажется, что со стороны Санты немного неискренне держать при себе злобного беса, который избивает и крадет детей, пока сам он раздает подарки и вопит «Хо-хо-хо!», Кто был первым? Кому пришла в голову идея поработать вместе? Они что, разыгрывали роли «хороший полицейский»/«плохой полицейский», вроде Бога и Дьявола? Может, Крампус был рабом Санта-Клауса? Друзья они – или смертельные враги? А это, в свою очередь, приводит нас к вопросу, который задал бы любой школьник: кто победит, если они будут драться? И эти-то вопросы – особенно последний – и привели в конце концов к написанию данной книги.

Так начались мои поиски истоков этих двух рождественских фигур, на первый взгляд, диаметрально противоположных. Двигаясь в обратном направлении, начиная с современных представлений, и дальше, минуя все многочисленные разновидности Санты и Крампуса, я проследил традицию Йоля до самых ее ранних, дохристианских корней, связанных с зимним солнцестоянием. И мне бы хотелось поделиться своими находками с теми, кому это интересно – с оговоркой, что, как это всегда происходит с древним фольклором, существует множество версий, которые варьируются от страны к стране и даже от региона к региону. Здесь я собрал самые распространенные версии, на которых, собственно, и построена система архетипов этой истории.

Кто был первым, Санта-Клаус или Крампус? Можно, конечно, поспорить, что оба они имеют общие корни, но разнообразные версии Крампуса появились гораздо раньше, чем обладающие человеческими чертами, исполненные милосердия версии Санта-Клауса.

Традиция зимнего солнцестояния и связанные с ним торжества появились задолго до рождения Христа. Истоки Йоля лежат в языческих зимних празднествах германских племен; они связаны с Дикой Охотой Одина и другими скандинавскими легендами. Один из самых значимых символов святок – Йольский козел, одно из первых воплощений того самого Крампуса, которого мы так ценим и любим сегодня.

С самого начала Крампус служил олицетворением смены времен года: бог природы и плодородия, гонитель злых духов, который в обмен на подношения даровал благоприятные условия для роста нового урожая. Позднее он стал частью развивающегося свода мифов и легенд Германии и Австрии. Эти мифы и легенды распространились на территорию Хорватии, Чехии, Словакии, Словении, Швейцарии и Северной Италии. Изначально Йольский козел был страшноватым существом, которым пугали детей, дабы святочные традиции как следует соблюдались и впредь. Позднее Йольский козел, или Крампус, стал ассоциироваться с подарками, вручаемыми к Йолю.

В некоторых легендах Крампус связывается со скандинавским богом Локи или является его воплощением. Того самого трикстера Локи, который иногда изображается в образе рогатого демонического существа. Эти легенды также намекают, что Крампус уносит детей в ад (Хелл), или к Хель, дочери Локи. Эти ранние воплощения Крампуса не имеют никакого отношения к святому Николаю.

С приходом христианства Крампусу, как и многим другим рогатым духам природы, была навязана роль демона или дьявола. Несмотря на то, что церковь – и некоторые правительства – пытались несколько раз запретить празднества, связанные с Крампусом, тот выжил, как и святки, и был адаптирован (или, как выразился бы сам Крампус, украден) христианством, подобно большинству языческих традиций: украшение дома вечнозелеными растениями, например, или подарки, оставленные в носках или ботинках.

Происхождение Санта-Клауса можно проследить до ранних скандинавских мифов, и тут я обнаружил, что некоторые историки связывают Санта-Клауса с белобородым Одином. Но, когда я принялся копать дальше, мне все больше стало казаться, что сын Одина, Бальдр, был гораздо более подходящей фигурой. Известно, что Бальдр был добрым, исполненным любви и прекрасным на вид, и что он ходил по миру, помогая униженным и угнетенным – фигура, во многих отношениях напоминающая Христа, в том числе, историей своей смерти и возрождения. Легенда о Бальдре идеально вписалась в мое повествование, начиная с его трагической смерти от копья из омелы, брошенного его слепым братом Хёдом (и направленным Локи), и заканчивая его последующим заключением в Хеле и перерождением после Рагнарёка и падения Вальхаллы.

И когда большая часть Европы перешла от язычества к христианству, кое-какие боги и духи тоже совершили этот переход, но большинство осталось брошено и забыто. Эта самая адаптация к меняющейся религиозной обстановке тоже как нельзя лучше вписывалась в то, что я пытался рассказать.

Святой Николай в роли рождественского персонажа – наверное, самое первое узнаваемое воплощение нашего сегодняшнего Санта-Клауса. И, хотя настоящий святой Николай умер в 342 году, святым он был признан только в начале девятого века, примерно в то же время, когда Рождество установилось в качестве праздника. Он набрал широкую популярность к тринадцатому веку, когда языческие обряды начали уходить в небытие. Рождество по-настоящему обрело важное значение в конце четырнадцатого – начале пятнадцатого веков, и именно в этот период Крампус впервые упоминается в качестве рождественского демона и раба святого Николая.

В шестнадцатом веке популярность набрал раздающий подарки персонаж по имени Фазер Кристмас (Батюшка Рождество), а в восемнадцатом уже впервые упоминается Санта-Клаус – как «Св. А. Клаус». В 1809 году писатель Вашингтон Ирвинг пишет «Историю Нью-Йорка», и попутно сочиняет сегодняшний вариант Санта-Клауса; а вскоре после этого доктор Клемент Мур пишет свою поэму «Визит святого Николая». В 1930-х рекламные плакаты кока-колы, созданные Хэддоном Санберном, задали такой знакомый нам образ тучного, веселого Санта-Клауса в красном (как этикетка кока-колы) одеянии.