– Я все еще стою! – издевался над ними Крампус, смеясь, как безумец. – Похоже, ваш хваленый бог не так уж велик!

Они ударили опять.

Крампус взревел, и этот рев громом прокатился по замерзшему лесу, так, что ветки заколыхались, а с крыши церкви сошел снег. Звук этот заглушил ангельское пение. Они дернулись, будто он их ударил. Крампус бросился на них, сшиб первого ангела с ног, так, что тот повалился на второго, и оба упали в снег.

Повелитель Йоля бросился к Санте, и неистовое дыхание вырывалось у него из груди облачками пара.

– Тебе никогда от меня не избавиться! – взревел Крампус, брызжа слюной. – Пока жив хоть один человек… Потому что я – тот дикий дух, что дремлет у них в груди. И ни ты, ни твой бог ничего не могут с этим поделать! Ничего! – пошатнувшись, он шагнул вперед, нацелив копье в грудь Санты. Тот отступил, и раздражение у него на лице сменилось страхом. Он споткнулся, упал, но, прежде чем Крампус успел покрыть разделяющее их расстояние, на него вновь бросились ангелы. Они пронзали мечами Повелителя Йоля, снова и снова, и их клинки прорезали в его теле дорожки мертвящего холода. Мир начал тускнеть, теряя цвет, становясь каким-то прозрачным, и звуки стали глуше, будто доносились из-за стены. И все же он шел вперед – шаг, еще шаг – и каждое следующее движение давалось ему труднее предыдущего, потому что они продолжали рубить и колоть.

Повелитель Йоля упал на одно колено, потом – на четвереньки. Он тяжело хватал воздух ртом, и мир теперь стал совсем призрачно-серым. И все же он не сдавался, он продолжал ползти – рывок, еще рывок – полный решимости пронзить сердце Санты копьем. Наконец, Крампус рухнул в снег, но ангелы продолжали делать свое дело.

– Погодите! – крикнул им Санта, поднимаясь на ноги и шагая вперед. Ангелы остановились, и Санта, опустившись на колени, вырвал копье у Крампуса из рук. Он встал, поддел Повелителя Йоля носком башмака и перевернул его на спину. Крампус уставился на него с яростью в глазах.

– Ты – на редкость упрямая скотина, – выплюнул Санта. – Но твое время подошло к концу.

Совершив неимоверное усилие, Крампус захохотал – это был дикий, издевательский смех.

Санта поднял копье и всадил его Крампусу в сердце.

Вся боль вдруг исчезла. Крампус обнаружил, что стал легким, невесомым, как воздух. Он куда-то плыл. Мир теперь стал таким зыбким, что он еле различал очертания окружающих его фигур, а голоса доносились, словно из тоннеля.

Випи издал дикий, горестный вопль и бросился вперед.

– Стой! – крикнул Крампус, но его голос прозвучал слабо, точно эхо. Никто его не услышал. Ангелы одним ударом срезали Випи и направились к Нипи.

Что было дальше, Крампус не видел: серые фигуры, голоса, – все потускнело, исчезло, и не осталось ничего.

* * *

Джесс выбрался на шоссе и понесся на север, к Гудхоупу. До этого самого момента он был сосредоточен на одном: убраться подальше, а теперь вдруг до него дошло, что он куда-то едет, и это «куда-то» – дом Дилларда.

Он не имел ни малейшего представления, сколько у него оставалось времени. Был ли он у Санты в списке тех, кого нужно убить? Был ли он проклят Богом за его дела с Крампусом? Как вообще можно спастись от Божьего гнева? Ответов у него не было, он знал только, что все еще жив, а пока он дышал, у него еще оставался шанс сделать что-то насчет Дилларда.

Со смертью Генерала остались только они двое, один на один.

«Хочу ли я его застрелить?»

Джесс подумал о том последнем случае, когда Диллард предложил ему сделать именно это. Сколько раз он жалел об упущенном шансе? А если бы этот шанс подвернулся снова, что бы он сделал? «Уж одно-то я точно сделаю: я прослежу, чтобы он никогда больше не смог причинить вред Линде или Эби. – Крик Эбигейл эхом отразился у него в мозгу; он снова увидел ужас в ее глазах. – По крайней мере, я прострелю ему колени… Это должно его немного окоротить. Трудно бить женщину, сидя в инвалидном кресле. Да, черт возьми, непросто».

Джесс ехал быстро, но аккуратно. Было утро воскресенья, так что, за вычетом пары случайных фур, шоссе принадлежало ему целиком. Доехал он быстро, и очутился на окраине города как раз тогда, когда на востоке забрезжил рассвет. В этот раз он потихоньку пробрался к дому Дилларда по дороге, ведущей вдоль реки, и спрятал машину в роще.

Заглушив двигатель, он открыл дверцу, чтобы выйти, и остановился. «Притормози. Не продолбай все еще раз. – Джесс достал «кольт», два раза проверил, полностью ли он заряжен, и сунул пистолет в карман. Зацепил взглядом бархатный мешок и глядел на него долгую секунду. – А с этим-то что мне делать? Вот черт, эта штука запросто может привести Санту и его монстров прямо ко мне». – Он потряс головой. Этому придется подождать.

Он тихо прикрыл за собой дверцу и, прячась за деревьями, осторожными перебежками двинулся к дому Дилларда. Каждые ярдов десять он останавливался, чтобы прислушаться и оценить обстановку. Пистолет он держал наготове, палец – на спусковом крючке. В этот раз Джесс не полагался ни на Бога, ни на удачу – только на самого себя.

В кухне и гостиной горел свет. Сердце застучало чаще – дома кто-то был. Вдоль изгороди Джесс прокрался сначала к сараю, оттуда – к гаражу. Заглянул за угол: перед домом не было ни патрульной машины, ни «Субурбана». Старенький Линдин «Форд Эскорт» все так же стоял на подъездной дорожке, и, судя по окружавшим его сугробам, уже давно.

Джесс вернулся обратно за дом, решив, что зайти лучше будет через заднюю дверь гаража. Дверь была заперта. Он вытащил связку отмычек, и первый же ключ повернулся в замке. Он включил свет и увидел, что Диллардов «Субурбан» стоит внутри. Капот был холодным. Джесс сделал глубокий вдох, понимая, что Диллард все же может быть дома.

В гараже царил идеальный порядок; все было разложено по полочкам, инструменты развешаны на доске с колышками, каждый на своем, обведенном контуром, месте; все коробки надписаны и аккуратно расставлены. Его взгляд упал на шкатулку для шитья с красными розами, и он замер. По крайней мере, Чет не соврал насчет шкатулки. Джесс подумал, было ли все это правдой. «Надо идти, – он двинулся было дальше, но остановился. – Я должен знать правду».

Джесс бросился к коробке и открыл крышку. Внутри была шкатулка для украшений, засохший букет, аккуратно сложенное кружево и какие-то женские мелочи. Поверх кружева лежал свадебный портрет Эллен Дитон, в простой черной рамке. Эллен когда-то и вправду была настоящей красавицей, и на фото она улыбалась ясной, радостной улыбкой женщины, у которой впереди целая жизнь.

Джесс перевернул портрет, отогнул зажимы и вынул задник. На кружево выпало фото, сделанное «Поляроидом». Джесс резко вобрал в себя воздух.

– Вот дерьмо.

Это тоже была Эллен, но женщина на поляроидном фото лежала на полу из золотистой сланцевой плитки в луже собственной крови. Она смотрела в камеру широко раскрытыми мертвыми глазами, и у нее было перерезано горло. Под обрывками блузки были видны колотые и резаные раны, которые превратили ее грудь в нечто малоузнаваемое.