В течение целого месяца Боскавен подвергался огромной опасности, полагаясь на «открытую блокаду»: он оставил два фрегата для наблюдения (один — перед Малагой, а второй курсировал в проливе между Эстрепоной и Сеутой). Адмирал полагал: Ла-Клю может попытаться пойти в наступление, и он (Боскавен) сумеет покончить с ним.

3 августа Боскавен получил новый приказ. На этот раз приоритет был поставлен на угрозе вторжения. Ему приказывали любой ценой не допустить соединение флотов Бреста и Тулона и строго рекомендовали преследовать Ла-Клю повсюду, куда бы тот не направлялся, если ему удастся выйти из пролива в Атлантический океан.

Как обычно, французам потребовалось немыслимо огромное время, чтобы выйти в море. Только 5 августа Ла-Клю наконец-то убедился в том, что британцы не устроили засаду перед Тулоном.

Он вышел в море. У французского адмирала имелось двенадцать линкоров и три фрегата, включая флагманский корабль «Океан» (80 орудий на борту) — гордость французского флота.

Хотя Людовик XV во время своего правления глупейшим образом допустил, что его военно-морские силы пришли в упадок, по общему признанию, французские линкоры восемнадцатого столетия были лучшими в мире с точки зрения судостроения. А лучшим образцом стал «Океан» — новый линкор, спущенный на воду в 1756 г. в Тулоне.

В намерения Ла-Клю входил подход к Гибралтарскому проливу вдоль побережья Берберии. Затем он хотел ночью незаметно проскользнуть через узкий вход. Сначала удача сопутствовала ему, попутный крепкий восточный бриз позволил добиться значительных успехов. Он уже почти прошел, оставаясь никем не замеченным, через пролив восточнее Сеуты сразу после наступления темноты. Но тут суда Ла-Клю заметил патрульный корабль Королевского Флота. И поднял тревогу…

Ла-Клю продолжал продвигаться вперед, так как флот Боскавена находился еще на переоснащении, на борту флагманского судна «Намюр» еще не подняли паруса, большая часть команды находилась в увольнении на берегу. Сам Боскавен и старшие офицеры настолько потеряли чувство опасности, что спокойно обедали у губернатора Скалы.

Но кто-то на борту флагманского корабля адмирала, выполняя полученный приказ, дал сигнал сняться с якоря. Званый обед мгновенно прекратился, все бросились к кораблям. Скорость сборов Боскавена оказалась потрясающей. К 10 часам вечера восемь судов уже были на ходу. Еще через час Боскавен преследовал Ла-Клю по пятам около мыса Кабритра.

Это было беспримерным достижением искусства мореплавания. Нет ничего удивительного в том, что историки Королевского Флота всегда поют дифирамбы этому достижению: всего за три часа весь флот, стоявший со спущенными парусами ночью на причалах в «сложной» гавани и при отсутствии адмирала, поставил паруса и вышел в море.

Ла-Клю видел, как британский фрегат дал сигнал о своем присутствии, и понял: все его надежды на лучший сценарий оказались тщетными. Сейчас он уже участвовал в гонках с преследованием. Француз был уверен, что «Океан» может обогнать своих преследователей. Но как обстоит дело с меньшими кораблями его флотилии?

В полночь Ла-Клю принял судьбоносное решение. Его постоянно действующий приказ-инструкция гласил, что следует прибыть на встречу в Кадис. Это мудрая профилактическая мера, учитывая разные скорости его судов и непостоянство погоды в Атлантическом океане, которая может рассредоточить корабли. До сих пор они шли с потушенными огнями, но сейчас, при установившемся благоприятном ветре и в полной уверенности, что весь флот плотно сгруппировался вокруг него, Ла-Клю оповещающим фонарем дал сигнал: вся армада должна изменить курс и направится к мысу Сан-Винсенте.

Почему этот сигнал не увидели прочие, остается загадкой. Но не менее пяти линкоров и три фрегата («Фантаск», «Лион», «Трито», «Фиэр», «Л'Орифламм», «Ла-Химер», «Минерва» и «Грас») не повиновались новому указанию. Они шли в Кадис, выполняя первоначальные инструкции. Некоторые предполагают, что капитанам не понравился новый приказ, и они преднамеренно игнорировали его. Но по самым доброжелательным предположениям, дальние суда слишком отстали и в полночь не смогли прочесть сигнал. А к тому времени, когда они догнали основную флотилию (где-то в 2 или 3 часа ночи) Ла-Клю уже погасил фонарь, опасаясь, что он просто освещает путь Боскавену.

И вновь часть вины можно возложить на Людовика XV, который пренебрегал французским военным флотом, так как у французов не имелось сигналов ночного компаса. Восемь оторвавшихся французских кораблей провели весь следующий день, пытаясь найти «Океан», а затем отказались от этих попыток и пошли в Кадис, убежденные, что они найдут флагманский корабль там.

Прибыв в Кадис 19 августа, они сразу же были окружены адмиралом Бродриком. Здесь суда оставались в состоянии полной беспомощности вплоть до первого дня нового 1760 г.

Когда французские корабли разделились, Боскавен принял правильное решение: игнорировать малый отряд кораблей и преследовать флагманское судно.

В 6 часов утра 18 августа Ла-Клю увидел: в хвосте его соединения идут корабли. Полагая, что это его отставшие суда, он остановился, чтобы они догнали флагманское судно. Наконец, когда на горизонте появилась эскадра Бродрика (арьергард Боскавена), в результате простого подсчета в уме француз понял, что это противник.

К своему ужасу, Ла-Клю увидел: его собственных кораблей, которых шли в хвосте, не видно, зато он самым глупейшим образом подпустил к себе противника.

Сейчас, имея семь своих судов с подветренной стороны, будучи на расстоянии приблизительно тридцати миль от мыса Сен-Винсенте, а также учитывая таинственное исчезновение арьергарда французского флота, Боскавен, выражаясь метафорически, уже облизывал губы. По его собственным словам, «с востока дул сильный ветер, погода стояла прекрасная, море было гладким и спокойным. Мы вскоре поняли, что чрезвычайно быстро догнали противника. Затем обнаружили, что это всего семь крупных линейных кораблей. На одном из них был флаг французского адмирала».

Боскавен просигналил своему флоту. Как он вспоминал позднее, это было сделано, чтобы «корабли вступали в бой сразу после подхода, не обращая внимания на строй. Суда противника построились впереди и направились от нас на всех парусах… Подул свежий ветер, и мы очень быстро догнали их».

В течение пяти часов (приблизительно с 8 часов утра до 1 часа дня) обе флотилии быстро шли на северо-запад. Постепенно британцы начали опережать противника.

Вскоре после этого оба флота подняли флаги, и Боскавен дал сигнал к атаке. Было уже 2 часа 30 минут дня, когда корабль его величества «Куллоден» начал ближний бой с судном «Кентавр», вооруженным семьюдесятью четырьмя пушками. Им командовал капитан месье де Сабран-Грамон.

Хотя Боскавен вызвал противника на бой, вначале он не был доволен ходом сражения. Краткий официальный рапорт адмирала гласил: «Приблизительно в половине третьего некоторые из передовых кораблей начали сражение. Я не мог добраться до „Океана“ почти до четырех часов».

Но из его личной переписки следует: адмирал был разочарован, когда пять его боевых кораблей вместе напали на «Кентавра». По мнению Боскавена, Бродрик и арьергард могли легко позаботиться о противнике, остающемся в тылу, а в это время лучшие суда должны преследовать флагманский корабль.