кого-то такое еще появится, то я смело скажу, что повторили за мной. Отсюда следует что?

— Что? — полюбопытствовала я.

— Что я оригинален. Вот какой я молодец. Да, я корыстен, сдаюсь.

Я рассмеялась, однако вскоре вздохнула и спросила:

— Как думаете, Элькос уже пришел в себя?

— Будем надеяться, — ответил герцог.

И вновь мы замолчали. Я еще раз посмотрела на фонтан и перевела взгляд на дорожку, уводившую нас теперь к цветущим клумбам. Аромат цветов густо заполнил воздух, но он не был навязчивым, и я с удовольствием втянула носом приятный запах. Между клумб стали появляться небольшие скамеечки, где могли разместиться не больше двух человек, однако мы прошли мимо, решив продолжить пешую прогулку.

— Кстати, — посмотрев на Ришема, произнесла я: — Что вы изобразили? Тот ваш бурный всплеск при упоминании нашего общего родственника — сцена ревности или раздражение? Выглядело, как ревность. Отсюда вопрос: вы ревнуете некую добрую славу вашего брата или же меня к нему? Я хочу понять, чтобы и самой подстроиться под вашу историю.

Нибо откинул голову и рассмеялся, а после вновь поцеловал мне руку и отпустил ее.

— Я ведь уже говорил, что обожаю вас? — я не стала кокетничать и кивнула. — Вы совершенно верно ухватили суть. Я и вправду пытался выказать ревность. Мне вдруг подумалось, что мое особое к вам отношение могут заметить. Все-таки влюбленность тоже оставляет след. Так вот чтобы не было домыслов, я и пояснил возможность подобной отметины на ауре. Теперь Штоссен знает точно, что я имею к вам определенную склонность. Раз уж мы здесь, я хочу свести к минимуму возможность нашего разоблачения.

В этот раз ответить я не спешила и смотрела на его светлость испытующе. Он вопросительно приподнял брови, но, кажется, понял мою настороженность верно и всплеснул руками:

— Дорогая, вы вновь ожидаете от меня подвоха? Да, вы мне дороги, и это для вас давно не секрет. Да, я еще недавно видел шанс для своих чувств и наших отношений, и это вам тоже известно. И вы не можете не помнить, что мы всё это уже обсудили и пришли к определенным выводам, особенно после того, как мне стали известны подробности вашей жизни и перемены в ней. А еще вы помните, что смирять свои порывы я умею и уже давным-давно научился жить так, что чувства не мешают моему существованию совершенно. Я не страдал без вас, хоть и был бы счастлив заполучить ваше внимание. Моя жизнь меня устраивает, и создавать сложности ни себе, ни вам я не намереваюсь. Мои чаяния как вспыхнули при нашей встрече, так вновь и угасли, а за время путешествия, я и вовсе перестал мечтать о чем-то большем, чем наша дружба. Однако свой след мое отношение к вам вполне могло оставить, и я лишь подбираю провисшие нити нашей с вами истории, дабы не попасть впросак. Чем меньше догадок и подозрений, тем легче нам будет покинуть это поместье. Так что переживать и опасаться вам нечего, я не предам вашего доверия. Надеюсь, я вас успокоил?

— Да, — ответила я. — Простите, я не должна подозревать вас каждый раз, когда вы заговариваете о своем отношении ко мне. Попросту за время нашего путешествия я уверилась, что более неинтересна вам и тем успокоилась.

Ришем укоризненно покачал головой:

— Дорогая, вы слишком примечательная личность, чтобы быть неинтересной. Но в известном смысле, да, я успокоился. Вспомните наш с вами откровенный разговор, тогда я открыл вам некоторые мои выводы, и они не изменились, только укоренились еще больше. Мы, кажется, тогда пришли к полному взаимопониманию и согласию. Разве не так?

— Так.

— Тогда перестаньте искать во мне червоточину, вы ее и без того знаете. Но в отношении вас я искренен, иначе меня бы здесь не было.

— Простите, друг мой, — чуть виновато улыбнулась я.

— Вы были прощены раньше, чем успели наговорить гадостей, — со смешком ответил герцог и вдруг стал серьезным: — А теперь давайте обсудим более важную тему. Что вы думаете обо всём этом?

Пояснять, о чем он говорит, было лишним. Но ответить я не спешила, потому что сказать мне было нечего. Признаться, я не могла до конца определиться с приглашением Штоссена. С одной стороны оно было странным, потому что мы знали от Элькоса, насколько танры закрыты от внешнего мира. А с другой стороны, нас ни в какие тайны и не спешили посвящать. Поселили в обустроенные комнаты, кормили, пусть и ограничили в передвижении, но пленниками мы вроде бы не были.

— Я не понимаю, зачем он нас пригласил, — первым заговорил сам герцог, так и не дождавшись от меня ответа. — Да, могу предположить элементарную вежливость, и что причиной стало ваше положение, и все-таки что-то цепляет. Возможно, я слишком подозрителен, этого тоже исключать нельзя. Однако мне до зубовного скрежета не нравится, что нас разделили с остальными. Отчего было их ни пустить?

— Потому что вооружены, — предположила я.

— Ерунда, — отмахнулся Ришем. — У них посты стоят у стены, и явно не только неподалеку от ворот, но и по всему периметру. Два человека на пост мало, никто долго не выдержит бесконечной службы, должен быть отдых. Значит, предположим, что на каждый пост приходится три-четыре человека, и даже если постов десять, то это уже сорок против девяти вооруженных людей. Даже добавим к ним кучера, меня и Эгнаста, это всего лишь двенадцать против сорока…

— А я? — с улыбкой спросила я, и Нибо кивнул:

— Хорошо, двенадцать с половиной, — затем окинул меня взглядом и поправился, — двенадцать с четвертью. — Я возмущенно фыркнула, и его светлость потрепал меня по плечу, явно успокаивая. — В любом случае, их больше в несколько раз, а то и в несколько десятков раз. И поставить условие — сдать оружие, дело пары минут. К тому же они знают поместье, мы нет. Но впустили только нас, а остальных отправили прочь, хотя эти люди — наше сопровождение. Для ремонта кареты хватило бы и одного Лоллита, но спровадили всю нашу защиту.

— Однако и нас особо не удерживали, — заметила я.

Герцог, закусив губу, некоторое время молчал, а после отрицательно покачал головой:

— Нас пригласили весьма настойчиво. — Я ответила удивлением во взгляде, а Нибо пояснил: — Вы, дорогая. Вы стали поводом. Штоссен сразу поставил вопрос так, что отказаться от гостеприимного предложения, значит, облечь вас на неудобства, а может и на страдания. Любой воспитанный мужчина, на котором лежит забота о даме, выберет ее удобство, если только случай не располагает к вынужденным лишениям. Нам же предложили кров,