Только на улице, опустившись на один из неубранных ящиков у стены, Эйдон позволил себе прикрыть глаза и постепенно опустить тугую пружину, свернувшуюся в груди. Вся эта история далась ему отнюдь не так легко, как ему хотелось убедить в этом окружающих — и себя самого. Как получилось, что он с такой готовностью принялся исполнять приказы раха? Этот вопрос уже какое-то время не давал ему покоя, но ни один из всплывающих в сознании ответов не давал ни малейшего удовлетворения.

Хлопнула дверь; послышались торопливые шаги; в воздухе засквозила чужая нервозность, смешанная с нетерпением и со скрываемым из последних сил раздражением. Эйдон вздохнул и наощупь потянулся за трубкой и кисетом с табаком. До встречи с солдатами, которых заметили селяне, ещё оставалось немного времени.

— Что происходит, капитан? С какой радости она раздаёт приказы, а мы чуть ли не спотыкаясь бежим их выполнять? Клянусь, я не сдвинусь с места, пока не получу ответы и пока не пойму, что ты не… что она не… — Мартон замялся, не решаясь закончить предложение.

— Что она не забралась ко мне в голову, как к младшему Бравилу, это ты пытаешься сказать? — равнодушно отозвался Эйдон, раскуривая трубку.

Мартон замялся, но спустя мгновение до Эйдона донёсся твёрдый ответ:

— Да. И, если на то пошло, ты действительно собирался казнить этого Бравила?

— Разумеется, собирался. Закон требует защищать достоинство вельменно невзирая на обстоятельства, так что требование Её светлости было совершенно правомерным. Скажу даже больше: если бы она не отдала приказ, я бы сам на этом настоял, пусть и несколько по другой причине.

— Но почему? — в интонациях Мартона засквозило отчаяние. — То есть, я понимаю, что парень — болван, но ты же сам видел, какая паутина у него в голове. Да и светлость тоже, прямо скажем, не самый типичный случай. Честное слово, капитан, всё это уже попросту не укладывается в голове.

Эйдон справился с трубкой и меланхолично затянулся ароматным дымом. Особого желания касаться этой тему у него не было, но теперь, когда Мартон поставил все эти вопросы ребром, дольше уходить от ответа уже не получится. Придётся сформулировать его по ходу дела.

— Две причины, — со вздохом начал Эйдон. — Прежде всего, меня весьма настораживает, что семья Винце вообще взяла его на обучение. Только подумай: не абы кого, нет, а торговца из крошечного посёлка, да ещё и на таком расстоянии от Ариссы, где и без нашего Бравила каждый год выстраивается очередь чуть ли не от городских ворот до самой ратуши, целиком состоящая из желающих удачно пристроить своих детей. Бравил звёзд с неба не хватает, в этом мы уже убедились, а отбор, можешь мне поверь, весьма жёсткий.

— У него есть какие-то способности, — неуверенно предположил Мартон.

— Брось, если бы они проявлялись по-настоящему ярко, парня давно забрали бы Конти. Или, считаешь, Винце надеялись воспитать мага самостоятельно? Невозможно. Это вельменно, Мартон, «порядок и послушание» для них не пустые слова, а если кто-то забудет — другие напомнят.

— Тогда зачем им это?

— Пока не знаю, но обязательно выясню. Допускаю, что Винце планировали поддерживать Бравила и дальше; кто знает, через пять-семь лет он вполне мог бы оказаться при дворе графа Нарди, а оттуда взлететь ещё выше. Да и о верности его можно не беспокоиться — зачем, если всем, что у него есть, он обязан своим покровителям? Впрочем, это уже не имеет значения, поскольку всё, на что он теперь годится — следить за потоком грузов по тракту, а об этом Винце и без него известно лучше прочих. Что и говорить, мы очень удачно оказались в Формо, не следует поощрять ползучую экспансию Винце на запад… Хотя, это так же означает, что теперь нам с мастером Ранви Бьяла предстоит немало работы.

— А это кто?

— Советник отца Его Величества по некоторым деликатным вопросам, не бери в голову, — отмахнулся Эйдон. — Если повезёт, ты больше не услышишь этого имени.

— Ну, допустим, — медленно проговорил Мартон, приглаживая непослушные волосы назад. — Но из твоих слов, выходит, что для того, чтобы от Бравила больше не было проблем, его вовсе не обязательно убивать. А что за вторая причина?

Эйдон бросил взгляд в сторону ворот в ожидании, не появятся ли оттуда солдаты Бьяла. Однако не происходило ничего необычного, разве что вдоль главной улицы Формо то тут, то там появились небольшие группы ополченцев по два-три человека, не слишком, впрочем, выделяющиеся на фоне снующих по своим делам жителей.

— Вторую причину я уже назвал: закон требует защищать достоинство вельменно. И прежде, чем ты возразишь и напомнишь о том, что мне и без того хорошо известно, добавлю следующее: дело вовсе не в том, кем является или не является это… скажем, существо, но в том, что оно олицетворяет. — продолжал Эйдон, удивляясь тому, как ответ будто бы сам пришёл ему в голову и занял своё место так, словно был там всегда. — Вспомни свою клятву, разве не сказано: «сим присягаю на верность Его Величеству, королю Геррану II, королевству Эм-Бьяла и вельменно, признавая их законными правителями этой земли»?

— Я помню, — нетерпеливо возразил Мартон. — Но при чём здесь светлость? В этой клятве всё на своих местах: интересы Его Величества выше интересов королевства, а они, в свою очередь, важнее отдельных вельменно, разве нет?

— Так, стало быть, ты это понимаешь? — покачал головой Эйдон. — Не слышал ничего более далекого от истины, и даже боюсь представить, как ты трактуешь другое расхожее утверждение, утверждающее, что «вельменно — больше, чем просто сословие».

В ответ, Мартон поджал губы и сложил руки на груди, будто готовясь отразить насмешу. Однако Эйдон лишь примирительно поднял руку и спокойно пояснил:

— Правда в том, что между этими понятиями нет никакой разницы, хотя многие, прямо как ты сейчас, считают, что они выстраиваются в определённую иерархию. На самом деле всё значительно проще, пусть и не все это понимают и далеко не все желают признавать.

Он вновь приложился к трубке и сделал несколько затяжек, припоминая долгие часы, которые они по поручению наставника провели вместе с молодым принцем Аттино, другом и будущим королём, в библиотеке Больфано. Мартона, как младшего сына барона Хельдера, учили совсем по-другому: больше фехтования, меньше бесполезной траты времени на никому не нужные книги по истории и философии. Солдат должен подчиняться приказам, умело действовать в строю, уметь вести за собой, если потребуется, и, может быть, не слишком нарушать придворный этикет, если представит случай попасть в высший свет — и знание истории едва