— Куда, например?

— Ну, я не знаю. — Лидия Алексеевна обвела глазами комнату. — У вас тут в Москве масса возможностей.

Опять провинциальный комплекс. Они с Николаем почти не говорили о Лоре, но он как-то раз упомянул, что Лора требовала от него того же самого, причем теми же самыми словами.

— Банковскому делу Лора не обучена. Да и никакому другому, если на то пошло, тоже. Всю свою жизнь она была профессиональной красавицей. Я не спорю, есть теперь и такая профессия: декоративная девушка. — Вера опять вспомнила Веронику Альтшулер. — Но Лоре тридцать шесть лет! В таком возрасте декоративные девушки обычно выходят на пенсию.

— Ты могла бы пристроить ее в театр!

— Я в театре не служу, — заговорила Вера, никак не выдавая своих мыслей, — но дело даже не в этом. В театре тоже нужно уметь что-то делать. Актерских способностей у Лоры нет, хотя «по жизни», как теперь говорят, она комедиантка. Костюмером или гримером ей не стать: это тоже искусство, этому тоже надо учиться. Вот возьми Зину Мухамедшину. Ты помнишь Зину? Она стала парикмахером экстра-класса. Но только я, заметь, никуда ее не пристраивала, она всего добилась сама.

Судьба Зины Мухамедшиной Лидию Алексеевну не волновала.

— Хватит читать мне мораль. Повторяю: Лора твоя сестра. Ты просто обязана ей помочь.

— Но я действительно не представляю, кем Лора могла бы работать в театре. Билетершей? Буфетчицей? Боюсь, ее не устроит зарплата. К тому же она не умеет считать и будет ошибаться со сдачей.

— Издеваешься, да? Лоре и без того трудно было к тебе обратиться, а ты еще издеваешься!

— Просто пытаюсь объяснить, что мои возможности ограничены. А вернее, Лорины. Я вижу только один выход: забирай ее к себе в Сочи. У вас есть дом. Кстати, он принадлежит мне. Но вы можете жить в нем. И это все, что я могу вам предложить.

Глядя на мать в эту минуту, Вера поняла, что должен был чувствовать граф Монте-Кристо. Лидия Алексеевна побелела, словно увидела призрак, и даже не сразу смогла заговорить.

— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? — прохрипела она.

Вера ответила чистую правду:

— Мне сказал папа.

— Прекрати…

— Но это правда. Папа написал мне письмо, и я его получила. Там есть заверенная копия завещания. А ты думала, я никогда не узнаю?

— Это завещание недействительно. Все сроки вышли.

— Ошибаешься. Завещание можно предъявить когда угодно. В нотариальной книге сохранилась запись, уничтожить ее невозможно. Если дело дойдет до суда, я докажу, что ты пыталась уничтожить завещание, а это уже статья и срок. Но ведь мы не будем доводить дело до суда, правда, мама?

Лидия Алексеевна не нашлась с ответом.

— Да успокойся, не собираюсь я тебя выселять. Я каждый месяц высылаю тебе деньги, их вполне достаточно для вас обеих. Ты еще работаешь и пенсию за отца получаешь. Сдаешь комнаты курортникам. Да, я и об этом знаю. Ты превратила дом в гостиницу, но уж для своей любимой Лоры авось найдешь местечко. В общем, я за вас спокойна. Как-нибудь проживете. Но помни, мама: завещание у меня, и если вы с Лорой еще хоть раз попытаетесь осложнить мне жизнь, я пущу его в ход. И еще одно: времени на раздумья у вас нет. Где Лора?

— Остановилась у какой-то подружки. Ты же ее к себе не пустишь!

— Нет, не пущу. Поезжай за ней сейчас же, я дам тебе машину и устрою вам билеты на самолет. Если не хочешь, чтобы она оказалась на панели, делай, как я говорю.

— Значит, ты останешься шиковать в Москве, а нам велишь убираться в Сочи? — все-таки не утерпела Лидия Алексеевна.

— Лора прошиковала в Москве тринадцать лет, и к чему ее это привело? Извини, мама мне надоела эта басня про стрекозу и муравья. Мне работать надо, меня люди ждут. А Сочи, кстати, тоже неплохой город, его даже называют третьей столицей. Вдруг в Сочи устроят Олимпиаду? У Лоры опять появится масса возможностей. Если она сбросит килограмм пятнадцать.

Удар попал точно в цель: Лидия Алексеевна еще не видела любимую дочь, но поняла, что Лора стала некондиционным товаром. Она решила пустить в ход последний козырь.

— Послушай, Лора много знает. Она там такого насмотрелась и наслушалась у этого своего… — От слова «чучмек» Лидия Алексеевна на этот раз удержалась.

— Ты предлагаешь мне купить информацию? У Лоры? Может быть, компромат на ее бывшего мужа?

— Он же твой конкурент!

— Ну и что? Конкуренция — основа нашей работы. И — ты не поверишь! — мы не опускаемся до шантажа. Лорина информация меня не интересует, в чем бы она ни состояла. В банковском деле Лора ничего не смыслит, а из личной жизни… Тем более уволь. И не советую ей даже пытаться шантажировать Уразбаева, для нее это может кончиться скверно. Очень скверно. — Вера подалась вперед над столом и пристально заглянула в глаза матери. — Если она задумала идти со своими разоблачениями в какое-нибудь бульварное издание… отговори ее. Мне не за что любить Лору, но я бы не хотела, чтобы ее нашли в канаве с проломленной головой.

Лидия Алексеевна поняла, что проиграла. Она тяжело поднялась с кресла.

— Неужели я ехала в такую даль только для того, чтобы все это выслушивать? Неужели у тебя совсем сердца нет? Вот так выгнать мать и сестру…

— Мама, я только хочу помочь. Но это все, что я могу для вас сделать.

Вера попросила секретаршу Лену заказать билеты на самолет, чтобы их можно было забрать прямо в аэропорту, и на минуту задумалась, понимая, что кто-то должен сопровождать мать и Лору в аэропорт: отпускать эту парочку в свободное плавание по Москве нельзя ни в коем случае. С просьбой она обратилась к Степану Григорьевичу Маловичко.

Она знала, что на него можно положиться. Одним своим видом он мог привести в трепет кого угодно. Он ей никогда ничего не говорил, но с тех самых пор, как она поступила работать в банк и наделала шуму своей аналитической запиской, Вера знала, что Маловичко питает к ней какие-то чувства. Помнила, как он примчался в банк в тот страшный вечер, когда на нее напал Гоша Савельев, как привез с собой доктора Васю, как защищал ее перед Альтшулером.

Теперь она была замужем, родила второго ребенка, никогда, ни словом, ни намеком, не подавала ему надежды, но по-прежнему, изредка сталкиваясь с ним по работе, читала в его глазах все ту же упорную, молчаливую, тяжелую преданность. Ей страшно не хотелось его просить, но другого выхода она не видела. Тащить Лору силком в самолет? Спору нет, это ее родственники, ей и разбираться, но Вера как-то слабо представляла себе такой вариант. А поручив проводы Маловичко, она могла не сомневаться: все будет исполнено в точности. Вера позвонила ему по внутреннему телефону и попросила зайти в малую переговорную комнату.

— Извините, Степан Григорьевич, мне неловко вас тревожить по личному делу, — начала Вера, когда он пришел, — но у меня просто безвыходное положение. Это моя мать — Лидия Алексеевна Нелюбина. Где-то в городе ее ждет моя сестра, Елена Васильевна Нелюбина. У нее неприятности, их обеих необходимо срочно отправить домой, в Сочи, билеты я уже заказала. Но дело в том, что сестра не хочет уезжать из Москвы. Она может устроить скандал, еще попытается сбежать по дороге… От моей сестры всего можно ждать. А мама ей во всем потакает.