обручальных колец. Сразу после этого невеста представляла свое приданое –  repromissa –  в данном случае сундук, полный украшениями, полотном, шелками, дамастом и драгоценными камнями. Кроме того, в приданое Донаты входило значительное недвижимое имущество, в том числе земельные участки (согласно юридическому документу, датированному 17 марта 1312 года, дядя Донаты окончательно выплатил приданое ее супругу).

Венецианский обычай требовал, чтобы через восемь дней после свадьбы новобрачная нанесла визит в отцовский дом. Этот визит, называвшийся reverentalia (дань почтения), отмечался еще одним пиршеством и раздачей гостям подарков. После этого брак между Марко и Донатой считался совершившимся.

Женившись в столь зрелом возрасте, Марко повел обычную для венецианца жизнь. Они с женой скоро порадовали мир тремя дочерьми: Фантиной, Беллелой и Моретой (эти распространенные в Венеции имена часто фигурируют в различных документах в разном написании). Отец его скончался до 1300 года, после которого в записях упоминается «покойный» Никколо Поло, однако точная дата его смерти неизвестна. Хотя как великий путешественник прославился один Марко, заслуги старшего Поло, возможно, превышают свершения его сына, ведь Никколо побывал при дворе Хубилай-хана не единожды, но дважды.

Хотя Марко в «Путешествиях» уделяет отцу и не менее предприимчивому дяде лишь беглое внимание и часто не прочь приписать всю честь совместного предприятия себе одному, в Венеции он почтил память отца. «После кончины отца, –  пишет Рамузио, –  он, как подобает доброму и почтительному сыну, заказал для него гробницу, которая весьма почиталась в те времена и представляла собой саркофаг из дорогого камня, который можно видеть и по сей день (Рамузио писал 250 лет спустя) под портиком церкви Сан-Лоренцо в том городе, по правую руку от входа, с надписью, указывающей, что это могила мессера Никколо Поло».

После смерти Никколо Марко и его дядя Маттео продолжали вести прибыльную торговлю, но больше не путешествовали. По всей вероятности, они ни разу не выезжали дальше венецианской провинции Далмации. Путешествия продолжало только младшее поколение. Судя по хроникам, Маттео-младший отправился с торговой экспедицией на Крит, бывший колонией республики. Что до Марко, он уже никогда не вступал на Шелковый путь, не возвращался в Азию, к ее заманчивым перспективам, чудесам и опасностям. По-видимому, благосостояние сделало его осторожным и респектабельным. Он жил в Венеции, с женой и дочерьми, с дядей Маттео и прочими родственниками в большом многолюдном доме, где все они укрывались от бурь, сотрясавших республику.

В 1300 году недовольные граждане отметили наступление нового века, подняв мятеж против дожа, Пьетро Градениго. Войска подавили мятеж, а тела главарей, Марино Бокконио и десяти его сторонников, вздернули на виселицах, возведенных на площади Святого Марка, для устрашения непокорных.

Со временем Венеция отчасти восстановила экономическую стабильность и разжилась на несчастьях соперников. Талантливые ткачи из Лукки сменили беспокойную родину на многообещающую Венецию и быстро нашли место для своих станков по соседству с Риальто. В результате Венеция прославилась шелками и бархатом богатой текстуры и ярких цветов: гильдии зорко следили за качеством, и некачественные товары предавались публичному сожжению.

Продолжала развиваться и деловая жизнь Венеции, издавна бывшая самой энергичной и прогрессивной в Европе. На протяжении веков купцы, подобные Поло, ограничивались бартерными сделками, выменивая драгоценные камни и ткани на товар. Однако за время своего неспокойного правления (1280–1289) дож Джованни Дандоло ввел в Венеции денежную единицу, ставшую известной всему миру: золотой дукат. Дукаты имели хождение и до того, однако Дандоло установил новый стандарт качества, объявив: «Он должен изготовляться с величайшей возможной точностью, как флорин, только лучше». Флорин был коммерческим символом конкурирующей Флоренции, но венецианские дукаты скоро затмили его. Название венецианского монетного двора, Дзекка, где производились дукаты, происходит от арабского «сикка», обозначающего штамп или печать, поэтому дукаты часто называли «цеккини» (отсюда слово «цехин» [61]). Дукаты были красивыми, тяжелыми и блестящими. На аверсе изображался дож, преклоняющий колени перед святым Марком, а на реверсе Иисус. С тех пор купцы считали состояние не в драгоценных камнях, а в дукатах.

Хотя Марко Поло в конечном счете смирился с жизнью и обычаями Венеции, напрашивается мысль, что он так и не излечился от одержимости Азией. Он повсюду носил с собой рукописную копию с описанием странствий. Он постоянно говорил о своих приключениях и временами изготавливал копии записок для знатных аристократов, которые, как он надеялся, сохранят рукопись в своей библиотеке. Заинтересованность богатых покровителей была для него единственным способом (кроме сохранения копий в монастырях) позаботиться о том, чтобы история пережила его самого. Посвящение на одной из самых ранних рукописей указывает, что он представил ее «монсеньору Тьебо, кавалеру, сеньору де Сепой» в августе 1307 года. Если судить по надписи, этот рыцарь, представлявший в Венеции короля Арагона Карла Валуа, попросил у автора рукопись, и легко представить, с какой радостью согласился Марко удовлетворить его просьбу.

Между тем затянувшаяся вражда республики с церковью подтачивала хрупкую структуру экономической жизни. 27 марта 1309 года церковь издала еще одну грозную папскую буллу, еще более серьезную, чем прежняя. Желая раз и навсегда проучить непокорный город, церковь отлучила республику и ее граждан. Все договоры с венецианцами были объявлены недействительными –  удар, грозивший катастрофой всем торговым отношениям. Имущество Венеции за пределами лагуны подлежало конфискации церковью. Всем христианам запрещалось торговать с венецианцами. Банки, корабли, фабрики, склады и торговые предприятия венецианцев за границей, согласно отчетам, были сожжены.

Поначалу венецианцы готовы были держаться до последнего, но, когда их армию стали поражать болезни, враги республики вдесятеро сократили ее флот. Казалось, долгому царствованию Светлейшей приходит конец. Рухнула даже самоуверенность купеческой аристократии, и дож Пьетро Градениго смиренно отправился вымаливать прощение у папы Климента Пятого, находившегося тогда в Авиньоне. Прощение было даровано, и отлучение снято. Тем не менее граждане Венеции были весьма недовольны своим дожем.

В воздухе снова запахло восстанием, знатные заговорщики задумали свергнуть Градениго. Они составили дерзкий план: утром 15 июня 1310 года ворваться на площадь Святого Марка, убить дожа, а потом перебить его приближенных. К счастью для стабильности республики, погода им не благоприятствовала: задул свирепый ветер, над лагуной разразилась гроза с ливнем, словно предупреждая о готовящемся злодеянии. Уличный сброд, затянувший Morte al doge Gradenigo! (Смерть дожу Градениго!), не слышал собственных голосов и разбежался, спасаясь от непогоды. В неразберихе охрана дожа узнала о восстании, атаковала и разогнала по меньшей мере одну группу мятежников.

Еще одна катастрофа оказалась совершенно неожиданной для мятежников. Один из главных заговорщиков, Баймонте Тьеполо, вел разъяренную толпу к Риальто, когда рассерженная поднятым шумом хозяйка одного из домов швырнула в него цветочный горшок, стоявший на окне. Снаряд нашел цель; Тьеполо