— Больше не смей приближаться к Сильвии и девочкам!

Энни получила огромное удовольствие от разыгравшейся на ее глазах сцены.

Эрик словно растворился в воздухе. Сиси слышала, что его перевели в новый лондонский офис семейства Черчей. Бракоразводный процесс начался во второй раз.

Сильвия месяц пожила у Энни, а затем, выставив на продажу загородный дом, приобрела жилье в Ватерлоо, объявив, что отныне собирается всерьез писать стихи и намерена посвятить свою жизнь детям. Она ходила в широких юбках в сборку и мешкообразных свитерах, с растрепанными волосами, свободно ниспадавшими ей на плечи. Сильвия частенько заявлялась к Энни, чтобы прочитать ей свое последнее стихотворение.

— Ну, что скажешь?

Мнение Энни обычно не отличалось разнообразием.

— Если честно, по-моему, это просто ужасно. Рифма явно хромает, и смысла мало.

— А стихи и должны быть бессмысленными. Как, впрочем, и сама жизнь.

— Каждый может сочинять стихи, которые не имеют смысла. Даже я.

— У тебя нет поэтической жилки, Энни Менин.

— Ты права. Зато у меня хорошо развита практическая жилка. Мне нужно зарабатывать на жизнь.

Энни раздирали внутренние противоречия: стоит ли ей отказаться от маленького, но постоянного дохода, рискнув открыть собственный магазин? Это было самое трудное решение, которое ей когда-либо приходилось принимать. Сильвия с ее поэзией действовала Энни на нервы.

— Однажды, — самоуверенно сказала Сильвия, — мои стихи принесут мне целое состояние.

— Ха!

Спустя год широкие юбки и мешкообразные свитера были выброшены, как ненужный хлам, а поэзия позабыта. Сиси присматривала за детьми, а ее дочь в сотый раз сменила имидж и нанялась в агентство по трудоустройству в Саутпорте.

— Вообще-то это совершенно не то, чем бы мне хотелось заниматься, Энни, — призналась Сильвия. — Больше всего на свете я мечтаю о счастливом замужестве. У меня, наверное, все бы сложилось с Эриком, но я оказалась не готова к тому, чтобы всю оставшуюся жизнь быть боксерской грушей. А чего хочешь ты, Энни?

— Не знаю. — Энни напряженно думала. — Полагаю, того же, что и ты. Я ведь никогда не собиралась торговать на рынке или открывать собственный магазин. Я все еще скучаю по Лаури, но не могу себе представить, что снова выйду замуж, да и никто, кроме разве что Криса, не предлагал мне руку и сердце.

Сильвия содрогнулась.

— Однажды наши дети обзаведутся семьями, и мы прилипнем друг к другу. Мы станем посещать сборища, где режутся в вист, и играть в лото.

— О, не продолжай, Сил! Это звучит так ужасно, что трудно выразить словами.

— А, вот ты где, мамочка! Я повсюду тебя искала. — Сара вошла в кухню. — Мы идем в город на дискотеку.

— Кто это «мы»? — спросила Энни.

— Беки, Эмма и я.

— А с вами все будет в порядке, ведь вы идете без сопровождения?

Беки и Эмма были дочками Алана Галлахера.

— Ну разумеется, с нами все будет хорошо, — уверила ее Сара.

— Перед тем как уйти, крепко поцелуй тетушку Дот. Кстати, а где Дэниел?

— Он в пабе. — Сара неловко вильнула бедрами. — Он пьет ужасно много сидра. По-моему, он рисуется.

Энни скорчила гримасу.

— Ну хорошо, милая. Я позабочусь о нем. — Она нежно подтолкнула дочь. — Желаю тебе хорошо провести время, и не задерживайся.

— Я сказала Беки и Эмме, что мне нужно возвратиться домой к половине двенадцатого.

Сара ушла. Она все еще была примерным ребенком, несколько неуклюжим и нескладным, по-детски очень наивным для своих семнадцати лет, невзирая на умную головку, и Энни опасалась, что мужчины могут воспользоваться ее наивностью. Очки подчеркивали детские черты ее лица и широко распахнутые голубые глаза. Как же она будет учиться в университете?

Вздохнув, Энни переключила внимание на Дэниела. Ему было не место в пабе, однако вряд ли хозяин заведения догадался, что этому красавцу ростом шесть футов и с низким голосом исполнилось всего пятнадцать лет. Если бы Энни попыталась увести сына оттуда насильно, он бы заявил, что она сделала из него посмешище. Однажды так и случилось, когда в прошлом году Энни обнаружила Дэниела курящим за гимнастическим залом в школе Гренвиля Лукаса.

— Что теперь подумают мои одноклассники? — сердито произнес он, когда она прогнала его домой. — Ни одна мать не приходит в школу, чтобы шпионить за своим ребенком.

— Вообще-то я пришла сюда, чтобы увидеться с миссис Петерс и посоветоваться с ней насчет Сары, — сказала Энни в свое оправдание. — Я наткнулась на тебя совершенно случайно.

— Завтра в классе я не смогу поднять голову от стыда.

С тех пор Дэниел вырос еще на шесть дюймов и стал носить обувь десятого размера. Подобно Мари он, похоже, повзрослел раньше времени. Ему был крайне необходим отец, который держал бы его в узде. Интересно, как бы Лаури справлялся со своим сыном-переростком? У Энни было такое чувство, словно покойный муж переложил на ее хрупкие плечи весь груз ответственности.

Энни как раз ополаскивала чашку, когда в кухню вошла Дон Галлахер. Она больше не была стройной и уже не имела, как прежде, черной копны волос. За эти годы она сильно поправилась и стала совсем седой. Женщина с завистью окинула Энни взглядом с головы до ног.

— Держу пари, ты по-прежнему носишь платье, в котором была у меня на свадьбе. Я бы, наверное, и на нос не смогла бы натянуть свой свадебный наряд. — Дон похлопала себя по широким бедрам. — Как там Мари?

— Она на съемках в Америке.

Если верить отзывам критиков, молодой режиссер, о котором так пренебрежительно отозвалась когда-то сестра Энни, оказался на самом деле юным гением. Он снимал Мари в своих следующих фильмах, поскольку ему нравилось брать знакомых актеров на роли второго плана. К сожалению, фильмы оказались неприбыльными и так и не вышли в большой прокат, поэтому Энни не видела ни одного их них.

— Америка! Вы обе преуспели — Мари снимается в фильмах, а у тебя свой магазин. Дот сказала, что твои дела пошли в гору. Как называется твой магазин? Я все хочу прийти и что-нибудь у тебя купить.

— Он называется «Пэчворк», но боюсь, там слишком высокие цены.

Теперь платья и костюмы, сшитые Энни, стоили свыше тридцати фунтов.

Вздохнув, Дон обвела взглядом убогую комнату.

— Помню, как в день свадьбы я пришла сюда, чтобы выпить две таблетки аспирина, у меня голова тогда просто раскалывалась.

— На твоей свадьбе гости выплакали все глаза.

— Наверное, они чувствовали, чем все обернется, — с горечью произнесла Дон.

— Что ты хочешь этим сказать, милая? — спросила Энни удивленно.

Дон и Томми всегда казались очень счастливой супружеской парой.