И президент понял свое состояние. Вдруг откуда-то из его школьных обид, бытовой неустроенности и стремления доказать себе и всем окружающим свою успешность, силу и победоносность выплыло вдруг слово – ясновидение. Он никогда не касался этой области, оно было чуждо его мироощущению. Но слово это появилось. Он знал, что сейчас мысли его ясны как никогда. Они проникают в самую глубину явлений, и связано это с только что прочитанными строками. Эти строки были таким же плодом ясновидения неизвестного ему автора, как и последние мысли – о шоссе, даче и стране, президентом которой он оказался по невероятному стечению событий. Нет, все же вероятному, событиями предопределенному и логичному.

Тогда, повинуясь тому же внезапно пришедшему дару, он еще раз потянулся за книгой и раскрыл ее наугад. На 426-й странице. Он скосил глаза на самый ее низ и прочитал:

«Потому что речь идет не о ветре, – сказал отец. – О ветре я бы не стал спорить. Хорошо, я попробую пояснить то, что объяснить невозможно, потому что это вне логики, доступной человеческому сознанию. Ты хочешь определить конечную цель происходящего? Ты только что, – кивнул на макет, – видел результат, но ты его не понял. Ты говоришь о каком-то президенте, от которого будто бы что-то зависит, который будто бы может что-то изменить. Тогда как суть, смысл происходящего заключаются в том, чтобы превратить Россию в … Луну! Ты можешь этому противостоять! Попробуй доказать мне, что я не прав!»

«Смысл уничтожения СССР, политических и экономических реформ, попыток приобщить России к мировому сообществу, учредить в ней демократические нормы и так далее заключается в том, чтобы превратить Россию в… Луну, – тихо уточнил Савва. – Зачем?»

«А на Луне, – продолжил отец, – как тебе известно, люди не живут, лишь потому, – заключил совершенно спокойно, – Россия превратится в Луну совершенно независимо от того, будешь ли ты этому помогать или противодействовать. Ты, видишь ли, во всей своих построениях опираешься на логику, между тем как человеческая логика сегодня – крайне ненадежный, я бы сказал, морально устаревший строительный материал. Думаешь, что строишь устремленную в небо башню? – заключил отец, – а на самом деле копаешь яму. Ты поймешь, что я прав, – посмотрел на часы, – уже… сегодня. Точнее, через десять минут».

«Но зачем превращать Россию в… Луну?» – спросил Савва…

«Отвечу, – усмехнулся отец. – Если ты ответишь мне, зачем вообще существует Луна…»

Президент еще раз встал из-за стола. Опять вместо того, чтобы подняться в спальню, подошел к окну, прикоснулся лбом к холодному стеклу и спокойно, без эмоций и сожаления подумал: «Превратить Россию в Луну? Но Луна не нужна человечеству. По крайней мере, в ближайшее тридцатилетие. Люди там не живут. Луна – из другого мира. Значит, Россия тоже не нужна этому миру. Ей предстоит исчезнуть.

Все сходится. Часы смерти. Элита, живущая в зоне погребения. Красная площадь – могильная. Умирающая страна. Успение – это из Православия. Спокойный, тихий и благостный отход в небытие. Умиротворенное умирание. Покой, наконец. Неужели в этом мое предназначение? Неужели?

Президент до боли в глазах насмотрелся в черноту леса, в пустоту облачного зимнего неба. Ответа не было. Он усмехнулся и решил, что ответ не нужен.

Пора было идти спать. Завтра начинался новый рабочий день. Но что-то остановило его. Он прошел несколько метров, распахнул дверь и увидел, как к нему сделал предупредительный шаг почти бесшумный, вышколенный охранник. Но вместо того, чтобы выйти в коридор, к лестнице, ведущей в верхние покои, президент тихо сказал незаметному человеку в костюме: «Я сейчас прилягу в кабинете, а вы утром разбудите меня пораньше». Он закрыл дверь, подошел к дивану, поправил подушку и, не снимая домашних удобных брюк со свитером, лег.

«Неужели в проводах России на тот свет – мое предназначение?», – вернулся он к прежним мыслям. Но больше он не успел ни о чем подумать. Вдруг наступило забытье…

Президент проснулся от ощущения чьего-то присутствия. От чьего-то внимательного пристального взгляда, направленного на его лицо. Он открыл глаза и в приглушенном свете так и не погашенной настольной лампы увидел грузного старого человека с массивными роговыми очками на крупном породистом лице, с высоким лбом и глубокими залысинами. Он восседал в его, президента, любимом кресле. И президент сразу же узнал этого человека в безупречном костюме, белоснежной рубашке и со вкусом повязанном темном галстуке. Да и нельзя было не узнать своего самого главного начальника еще в той, советской жизни, когда нынешний президент был всего-навсего юным лейтенантом КГБ.

– Вы пришли, Юрий Владимирович… – с изумлением то ли поприветствовал гостя, то ли произнес вслух разбуженный президент.

– Ну, здравствуй, преемник, – спокойно, с какой-то одобряющей симпатией ответил ему покойный генсек. И, дождавшись, пока президент поднимется и сядет на диван, приняв приличествующую столь необычному разговору позу, продолжил:

– Ты уж извини, я без тебя немного ознакомился с бумагами. Плохи дела! Ужасно плохи. Твои министры пишут, что если все будет замечательно, и страна в следующие десять лет будет развиваться по самому оптимистическому их сценарию, то к 2010 году Россия будет производить … меньше процента мирового валового внутреннего продукта. Вдумайся! Страна, которой принадлежит самая большая территория, самые богатые запасы полезных ископаемых, страна, которая еще недавно была лидером в большинстве отраслей науки, будет производить меньше, чем Испания или Бенилюкс. И это в самом успешном случае! Да… Не повезло тебе, преемник!

Юрий Владимирович задумался и сделал паузу, чтобы продолжить мысль, но действующий президент счел эту паузу за предложение к ответной реплике. И, справившись с неясностью сложившей ситуации, спокойно, может быть, даже излишне спокойно ответил:

– Что делать, Юрий Владимирович, такова реальность! Мы слабы, бедны и, в сущности, зависимы. Зависимы от мировой конъюнктуры, от мирового капитала. Зависимы от заокеанской власти. Зависимы от экономики соседей. Видит Бог, не моя в этом вина. Я пытаюсь что-то сделать. И отступаю, маневрирую, снова отступаю, подлаживаюсь, чтобы как-то стабилизировать происходящее. Утешить, ввести в русло. У меня нет иллюзий. Речь уже давно идет не о величии и прогрессе. Мне бы не допустить катастрофы, обеспечить просто выживание…

Генсек с сожалением посмотрел на своего молодого собеседника, грустно и понимающе улыбнулся и продолжил:

– Увы, выжить тебе будет трудно. Наверное, уже тебе, а может, и твоему преемнику наверняка останутся всего лишь меньше одного процента мирового производства, одна шестая часть территории, ноль целых шесть десятых процента мирового экспорта высокотехнологичной продукции и около тридцати процентов мировых энергетических запасов. Менее процента мирового экспорта и почти пятая часть мировых разведанных сырьевых ресурсов. Расходы на армию почти в полсотни раз меньше, чем в Америке. И самая высокая обеспеченность в мире пресной водой, лесами и свободными пахотными землями.

Ты чувствуешь, чем это пахнет? У них – сила. А у вас – ресурсы. Да, ваши ресурсы расположены далеко на Севере, да, они очень дороги и труднодоступны. Но только до тех пор, пока они не станут по-настоящему необходимыми. Ресурсы России – это последняя кладовая мира. Они специально хранятся за семью замками. Но когда настанет момент, они придут и заберут все. Если русские к тому времени не вымрут, то новые завоеватели их просто не заметят. Знаешь, как когда-то исчезли кельты. Ведь некогда кельты были хозяевами всей Европы. Но их теснили и теснили, постепенно прижимая к самым дальним островам Северного моря, к самой кромке европейского континента. И больше их не осталось. Ни их, ни их языка. Только смутное предание и образы древней культуры у новых варваров-германцев. Понимаешь ли ты, что подобное ждет и нас?