— Слышно что-нибудь новое о Мерете Люнггор?

Карл покачал головой:

— Она все еще находится в искусственной коме, но хорошего ждать нечего. Вероятно, мозг непоправимо пострадал от множественных тромбов.

Маркус Якобсен кивнул:

— Ты и водолазы из Хольмена сделали все возможное!

Шеф перебросил Карлу журнал: судя по обложке, по водолазному делу, только заголовок был написан как-то странно. Неграмотные они, что ли?

— Все правильно, просто это норвежский журнал. Открой на четвертой странице.

Карл окинул быстрым взглядом иллюстрации. Старая фотография Мереты Люнггор. Фотография герметической капсулы, которую водолазы пристыковали к двери шлюза, чтобы спасатель мог перенести женщину из барокамеры в мобильную декомпрессионную камеру. Ниже был помещен краткий текст, в котором разъяснялись функции спасателя и ход подготовительной работы в герметической капсуле, рассказывалось об устройстве барокамеры, о ее пристыковке, о том, как сначала давление в камере повысили, чтобы остановить кровотечение из ран женщины. Имелся план здания и чертеж мобильной камеры со спасателем внутри, который давал пострадавшей кислород и оказывал первую помощь. Далее размещались фотографии врачей перед огромной барокамерой в Ригсхоспиталете и старшего сержанта Микаэля Овергора, специалиста, который внутри барокамеры ухаживал за умирающей от кессонной болезни пациенткой. А в конце был крупнозернистый снимок Карла и Ассада, сделанный на пути в машину «скорой помощи».

«Выдающийся пример взаимодействия экспертов военно-морского флота и вновь учрежденного отдела полиции, которым завершилось вызвавшее самые разноречивые предположения дело о розыске пропавшего человека в Дании» — гласил заголовок.

— Да, — начал шеф отдела убийств, улыбнувшись самой обаятельной из своих улыбок, — в связи с этим к нам обратилось полицейское управление Осло. Они хотят подробнее ознакомиться с твоей работой, Карл. Осенью они направят к нам делегацию, и я прошу тебя оказать им хороший прием.

Карл невольно скривился:

— Мне некогда этим заниматься!

Только еще не хватало, чтобы в его подвальных коридорах толпились норвежцы!

— Ты же знаешь, нас всего два человека в отделе. А чему, кстати, сейчас равен наш бюджет, шеф?

Маркус Якобсен ловко уклонился от прямого ответа.

— Сейчас, когда ты снова выздоровел и вернулся на работу, тебе самое время подписать эту бумагу. — Он протянул Карлу то дурацкое заявление с просьбой принять его на курсы повышения квалификации для руководящего состава.

— Не хочу, шеф. — Карл к нему даже не притронулся.

— Но так надо. Почему ты не хочешь?

«Сейчас у нас обоих одно на уме: как бы поскорее закурить», — подумал Карл.

— Причин много, — сказал он. — Вспомни, например, о реформе социального обеспечения. Очень скоро для нас будет введен пенсионный возраст начиная с пятидесяти лет, в зависимости от занимаемой должности. Я не хочу быть полицейским, который трясется за свое место, и не хочу превращаться в канцелярскую крысу. Не нужно мне много подчиненных. Не хочу учить уроки, сдавать экзамены, стар я уже для этого. Не хочу заказывать новые визитные карточки и вообще не хочу никаких повышений. Вот почему, шеф.

Начальник отдела убийств устало посмотрел на него:

— Ты перечислил много такого, чего вовсе не будет. Однако если ты хочешь быть начальником отдела «Q», значит, надо идти на курсы.

— Нет, Маркус. — Карл покачал головой. — Хватит с меня учиться, я больше не хочу. С меня хватает того, что приходится с пасынком заниматься математикой. Только он все равно провалится. Отдел «Q» по-прежнему так и будет возглавлять вице-комиссар полиции — вот мое последнее слово, а я так и буду ходить в прежнем чине.

Он поднял руку и показал шефу пластиковую папку.

— Маркус, видишь это? — Он вынул листок из папки. — Тут текущий бюджет отдела «Q» в том виде, в каком он был утвержден фолькетингом.

С другой стороны стола послышался тяжелый вздох.

Карл указал пальцем на итоговую строку: пять миллионов крон в год.

— Насколько я понимаю, получается на четыре с лишним миллиона больше того, что тратится на содержание моего отдела. Я ведь не ошибся?

Начальник отдела убийств потер лоб.

— Что ты этим хочешь сказать? — с заметным раздражением спросил он.

— Тебе ведь хочется, чтобы я забыл про эту бумажку, а мне хочется, чтобы ты забыл про приглашение на курсы.

У шефа заметно изменился цвет лица.

— Карл, это шантаж, — неестественно спокойным голосом ответил он. — Тут у нас так не принято.

— Вот именно, шеф. — Карл вытащил из кармана зажигалку и поджег листочек с бюджетом отдела.

Цифра за цифрой вся смета исчезла в пламени. Пепел он сбросил на одну из брошюрок, загромождавших письменный стол, а затем протянул зажигалку Маркусу Якобсену.

Вернувшись в подвал, Карл застал Ассада в поклоне на молитвенном коврике: сейчас тот был недоступен ни для чего мирского. Карл написал записку и оставил ее на полу у дверей каморки.

«Увидимся завтра», — было написано на листке.

По пути в Хорнбэк он обдумывал, что скажет Харди об амагерском деле. Да надо ли вообще заводить этот разговор? В последние недели дела у Харди шли неважно: плохо было с отделением слюны и он с трудом мог говорить. Врачи сказали, что это поправимо. Хуже обстояло с его желанием жить.

По этой причине его перевели в другую комнату с лучшим видом из окна: лежа на боку, он, вероятно, мог наблюдать, как где-то вдали по Эресунну проходят вереницы судов.

Год назад они сидели в кафе на Баккене, обжираясь свининой в соусе с петрушкой и запивая ее из бутылки с большой золотой медалью, и Карл изливал душу, жалуясь на Виггу. Сейчас же он сидел у кровати Харди и не имел права жаловаться ни на что.

— Полиции Сорё пришлось отпустить человека в рубашке, — брякнул он без обиняков.

— Кого? — сипло переспросил Харди, ни на миллиметр не повернув головы.

— У него есть алиби. Но все уверены, что он тот самый. Тот, кто стрелял в тебя, в меня и в Анкера и кто совершил убийство в Сорё. И все же им пришлось его отпустить. Мне очень жаль, что не могу сказать тебе ничего другого.

— Плевать мне на это. — Харди закашлялся, как будто поперхнулся, а Карл, обойдя вокруг кровати, намочил под краном бумажную салфетку. — Какая мне радость, если даже они его поймают?

— Мы поймаем и его, и остальных, кто в этом участвовал, — заверил Карл, отирая ему подбородок и выступившую в уголках рта пену. — Вижу, придется мне самому этим заняться. Не будут эти мерзавцы разгуливать на свободе, я этого не допущу!

— Желаю повеселиться! — сказал Харди и помолчал немного, словно собираясь с силами. — Вчера приходила вдова Анкера, — выговорил он наконец. — Невеселая была встреча.