Чаша котловины когда-то была озером, а центральный холм — островом. Глаза Эйлии снова приковал к себе дворец: все здание казалось ей как-то странно тяжелым кверху. Но ведь это невозможно, эти игольчатые башни давно бы упали, сломанные собственным весом? А стены под ними, заметила она, были кое-где проломлены, будто силами вторжения, а за этими рваными ранами, сквозь стрельчатые окна и высокие зияющие ворота смотрела темнота, беспросветная и глубокая. Ощущение древней катастрофы, какого-то невообразимого несчастья охватило ее, когда она на своем сказочном скакуне пролетела над двором, наполовину погруженным в тень высоких стен.

Наверное, это был просто обман зрения, игра пыльных вихрей, случайно поднятых пролетевшим ветерком, но на миг Эйлии показалось, будто она видит идущего через двор… даже не человека, слишком высок был для человека этот силуэт, одетый в бело-серые одежды, развевающиеся за ним, как погребальный саван. Эйлия моргнула — ничего там нет, кроме голых булыжников мостовой. Потом странный дворец в своем величии и тайне остался позади, слился с голым пейзажем.

Дальше лежала пустыня, и видна была та же круглая котловина позади и много еще таких же вдали, огромных и мелких, кое-где перекрывающихся краями, как круги на воде. Они напоминали те воронки в Тринисии, выбитые в земле падающими звездами. Но здесь их было больше, и они были куда крупнее. Вся серость равнины рябила оспинами и ямками до самого горизонта.

Но только когда горизонт изогнулся в дугу, и бледная сверкающая поверхность приняла форму огромной полусферы.

Эйлия поняла, где была сейчас. И от этого знания у нее закружилась голова, когда снова открылся перед ними воздух бездной света.

Через некоторое время она снова проснулась и обнаружила, что лежит на мягких подушках. Солнце било в лицо, обдувал теплый воздух, пахло цветами. Где-то пели птицы.

Эйлия открыла глаза и села. Она лежала на мягком диване, в бельведере или в летнем доме, построенном, кажется, из мрамора. Где же она? Она заснула? Секунду девушка просидела совершенно неподвижно, пытаясь разобраться с воспоминаниями и понять их. Она вспомнила дракона и — с легкой дрожью — сновиденческую странность лунного пейзажа. То, что она видела сейчас, было от него невозможно далеко.

Лунная страна была пустой и безжизненной, а эта земля — обильной и цветущей, полной жизни. Вокруг стояли высокие стройные деревья, отягощенные цветами: запах их был сладок, проникал в душу, искушал своей насыщенностью. Траву под деревьями кто-то коротко подстриг, как лужайку зеленого бархата. Солнце близилось к закату в потоках мягкого абрикосового света за дальним горным хребтом. Оно казалось огромным — наверное, из-за того, что так низко спустилось. Весь небосвод укрывали облака, снизу окрашенные закатом в розовато-золотой цвет, а над ними можно было рассмотреть бледную ленту тоже вроде облака, но более плотную на вид, выше самых высоких перистых облаков: она выгибалась дугой, следуя изгибу небесного купола. Эйлия минуту поломала себе голову, что бы это могло быть, а потом стала смотреть на горы. Они были высоки, громоздились, стремясь вверх острыми пиками, выше, чем даже Нумендоры.

Она наконец-то была уже не на луне, но и не вернулась в Тринисию. «Я в каком-то парке», — решила она в конце концов. Земля здесь была ухожена, деревья и кусты аккуратно подстрижены. Может быть, это действительно Небо? И она в телесном облике попала туда, куда Велессан мог проникнуть только в видениях? «Луна — это было Первое Небо. Над ним находится сфера Арайнии, та, в которой рай. Неужто я здесь — на Втором Небе?»

Дракона даже и видно не было: Эйлия была совсем одна. Она поднялась и пошла вдоль аккуратных упорядоченных рощиц, в удивлении озираясь. Трудно было бы ощущать тревогу в обстановке такой красивой, столь явно созданной для наслаждения. Девушка то и дело останавливалась понюхать цветы, погладить влажные лепестки и поднести их к лицу. Одна пышнолиственная изгородь была покрыта цветками, похожими на розу с запахом лимона, таким резким и сладким, что рот наполнился слюной. Более тонкий аромат исходил от рощицы деревьев за изгородью, покрытой оранжевыми и белыми цветами. У Эйлии дома в северных землях была весна, но здесь, в неизвестном царстве, стоял самый разгар лета.

Внимание девушки привлекала пролетевшая птица с пестрой грудкой. Эйлия подняла глаза и увидела просвет в листве, а в нем — стоящий на вершине холма дворец, и на этот раз — не печальные и пустые развалины. Белые стены и башни стояли целые и невредимые, светясь в закатных лучах. Они действовали на зрение так же, как фанфары — на слух: от них захватывало дыхание. Перед ней был дворец из волшебных сказок, из ее грез наяву, и Эйлия в тот же миг поняла, что должна туда пойти — почему-то она была уверена, что в этих стенах найдет ответы на все свои вопросы. Даже объяснять себе не надо было, почему так, и Эйлия, не успев додумать до конца эту мысль, почувствовала, что ноги сами несут ее в ту сторону, неудержимо стремясь к дворцу ее грез.

Сады становились все пышнее, появились беседки и тенистые скамейки, иногда павильон или круглый храм с колоннами. Изгороди стали самшитовыми, верхушки их были подстрижены в виде сказочных созданий, шаров, пирамид, птиц, зверей. Каменные беседки, увитые зеленью, большие каменные урны, аллеи устремленных ввысь кипарисов и длинная дорога, обсаженная очень высокими и стройными деревьями, у которых кора была как чешуйки ананаса, а кроны — как распушенные метлы из перьев. Как же эти метелки называются? Ах да, пальмы. Она видела их изображения в книгах о дальних странствиях, но никогда не попадались они ей воочию, настоящие. Она даже подумать не могла их увидеть, и это еще больше усиливало чувство нереальности.

И ни одной человеческой души. В какой-то момент Эйлия вздрогнула, увидев в нескольких шагах от себя женщину, но это оказалась лишь мраморная статуя — грациозная девушка в свободном платье, несущая на сгибе руки кувшин. И были еще статуи, расставленные там и сям: мужи и девы, боги и богини, львы, гончие псы, олени, кони — зверинец из мрамора и позеленевшей бронзы. Группами стояли такие статуи в бассейнах, скорее всего фонтанах: колесницы, влекомые лебедями или скачущими лошадьми, стайки резвящихся нимф. «Какое, должно быть, великолепное зрелище, когда бьет вода», — подумала Эйлия мимоходом.

Вскоре она набрела на тропу, которая небрежными зигзагами вилась по саду и выводила к озеру — небольшому искусственному озеру, полностью покрытому листьями и цветами лилий, белых, золотых, винно-красных. Под ними в зеленых просветах воды плавали зеркальные карпы с мудрыми усатыми мордами. Озеро питал неспешно текущий ручеек. Дальше расположилось еще одно озеро, побольше и без всяких лилий — там лениво скользили царственные лебеди, выгибая шеи, будто любуясь красотой своего отражения. По лужайкам расхаживали павлины, синегрудые с зелеными хвостами, и белые с хвостами, как кружевные веера.

Тут Эйлия осознала, что издали доносится звук — низкий постоянный шелестящий рокот — будто водопад по скалам, и она, обернувшись, увидела белую пену сквозь деревья и побыстрее побежала туда.

И это был наконец-то действующий фонтан, большой и великолепный, весь в русалках, дельфинах и морских конях, вокруг которых играла, плещась, вода. Мелкие брызги увлажнили ей щеки, но она шла вперед, все сильнее восторгаясь видом и захваченная ревом воды. Помимо всего прочего, это был приятный признак обитаемости. Кто-то же запустил этот фонтан, значит, здесь не может совсем никого не быть.