Затем в нарастающем гуле огромной паутины явственно проступили слова:

– Презренные! Вы не захотели моего Порядка? Так умрите все!

И затвердевшая было почва заколыхалась под ногами людей, словно спина исполинского животного.

Решившись, Эрик спешно оголился по пояс и сложил руки над головой. Тут же в открывшийся его торс с трех сторон вжались упругие груди, и вот так, впритирку, ведьмы заскользили вокруг Эрика, широко раскидывая магические нити. Закрыв глаза, он теперь видел все – и значительно дальше храмовых пределов.

Уже по всему полу перекатывались пологие бугры, подбрасывая испуганных людей, а стены невиданного зала все больше походили на грозовое небо, испещренное росчерками шипящих разрядов. И все же, раскачиваясь и сотрясаясь, новый этот Храм сохранял прежнюю жесткость, словно насаженная на прирученного мастонда кабина. Но исполин, который напирал на Храм снизу, вовсе не походил на ручного.

Эрик увидел, как разбуженное Дэвом чудовище стало выползать из земли, вздымая над собой потемневший Храм. Сверху обрушились в проем громадные балки, с грохотом рассыпаясь. Сквозь лопнувшую пленку в Столицу ворвалась метель и заметалась по тесным улицам, свирепо воя. А титаническое тело Лабиринта продолжало разрастаться, взламывая ухоженную храмовую площадь, – пока не уперлось оболочкой в дворцовое Кольцо. Снова сотнями стали осыпаться стекла и стенать сминаемые перегородки. Однако Дворец устоял: слишком прочным его когда-то выстроили и слишком глубокими у него оказались корни. Похоже, это Кольцо не столько защищало Храм, как полагали все, сколько ограждало мир от древнего чудовища, уснувшего века назад.

Грузно поворочавшись, Лабиринт выпустил по сторонам дюжину отростков, с натугой проломил ими дворцовые стены и заструился плоскими тоннелями по городским радиусам. И уже просыпались по Империи такие же исполины, укрытые под дочерними храмами во всех малых столицах и покорные своему вожаку. Один за другим спящие города оплетались ветвистыми щупальцами, подпадая под темную власть Дэва.

А главный Храм, обитель Божественной Ю, уже высился над прорванной Крышей, сливаясь вершиной с тучами. По его стенам стекали трескучие молнии, жадно поглощаясь ожившим Лабиринтом, с каждым мигом добавляя ему сил. Сплетения бесчисленных его коридоров теперь разворачивались по городским улицам в чудовищную паутину, охватывая каждый блок. А в темных недрах продолжала перевариваться столичная знать – интересно, в кого: в новых маленьких Спрутов?

Ощутив близкую опасность, Эрик поспешил вернуться зрением в Храм. Окружившая людей Тьма тянулась к ним рваными щупальцами, пока что сторонясь ореолов, сияющих вокруг танцующей Ю и ведьминого кольца. Но неприступная пирамидка уже таяла под ногами Божественной, погружаясь в волнующийся пол. Скоро оба световых купола полыхали на расплющенной спине чудовища совсем рядом, почти смыкаясь. А вокруг опасливо растекалось сборное воинство Лота, спасаясь от подступающего мрака, – теперь даже грубые души имперцев могли видеть границу между Светом и Тьмой, и пока Тьма страшила их больше. Все воины легко уместились внутри волшебных полусфер, но при этом оказались настолько близко к стенкам, что их сути опять странным образом поляризовались: подобное притягивалось подобным, и многие зияли навстречу мраку такой же непроглядной чернотой. А прочих красок в них обнаружилось, увы, меньше.

Со вздохом Эрик снова закрыл глаза, чтобы лучше рассмотреть кружащих вплотную к нему ведьм. Вот в ком красок накопилось в обилии, хотя у каждой – своих. Сказочными нарядами окутывали их тела радужные ауры – искрясь, переливаясь. И даже развевались они при движении вполне натурально, едва не сливаясь в сплошное кольцо. Сквозь призрачные платья на девичьей коже сияла дюжина разноцветных звезд, и чистые их тона охватывали весь видимый спектр, сдвигаясь на шаг от уровня к уровню, от ведьмы к ведьме. Ближе и зазывнее всего пламенели сейчас губы. И Эрика неудержимо притянуло к первой проплывающей мимо звезде – багрянеющему рту Иты, позднее других приобщенной к Цветной Магии.

Эрик тянулся за девушкой, торопясь напиться ее благоухающей свежести, пока не затрещали позвонки. Тогда нетерпеливым рывком он повернул голову на треть круга и сросся губами уже с другой ведьмой. Затем – снова. Поначалу нежные рты отчетливо различались – упругостью, формой, вкусом. Но с каждым глотком девичьей сладости Эрик будто раздувал их отзывчивое пламя, в то же время смешивая три цвета в один. А вместе с содержимым похожими становились сосуды. И когда три верхних звезды воссияли в полную яркость, Эрику уже казалось, что раз за разом он целует единственную подружку, сложившуюся из трех.

А чуть ниже набирали силу три пары следующих светил, словно бы распаляясь стекающим сверху теплом, и здесь повторялись прежние различия, только со сдвигом к центру спектра. Теперь Эрика все сильнее тянуло к ним. Но прежде, чем решился он осесть на колени, танцующие ведьмы сами воспарили в воздух – пока новая звездная карусель не закружилась прямо перед его лицом.

На миг Эрик разомкнул глаза и увидел вблизи ровную гирлянду из шести спелых грудей, упруго и слитно покачивающихся в такт самозабвенной пляске. Каждая пара продолжалась длинной шеей, вытянувшейся к середине круга, где три похожих лица уже словно сплавились скулами. А о торс Эрика теперь сладостно терлись шелковистые лобки ведьм и гладкие бедра.

Забыв обо всем, Эрик ловил губами набухшие соски, точно оголодавший котенок, и едва не заглатывал целиком эти изысканные плоды, яростно лаская языком. Как и раньше, он следовал за ними лицом, пока танец не уносил груди прочь, пружинисто вырывая из его рта. Но на смену возникали другие, и так – почти без пауз. Снова разгорались и смешивались цвета волшебных светил, а заодно переплавлялись в общую форму гибкие тела ведьм. И когда Эрик перестал замечать отличия, напившись досыта и этим тоже, к его лицу поднялся третий – и последний – круг, сплетенный из девичьих ног. И новые три звезды больше походили на сказочные цветы, уже полностью распустившиеся, очаровывающие райскими ароматами. И как раз в этом круге фиалковое пламя прирожденной ведьмы, Кошки, завершало видимый спектр.

Наконец Эрик смог опустить затекшие руки и, подведя их под кружащий венок ведьм, наполнить ладони спелой плотью. Поверх его головы три подружки срастались уже и станами в невообразимый живой купол. Но сейчас Эрика заботили только проплывающие мимо цветы, подобных которым не сыскать ни на одной имперской клумбе. Обеими руками, словно драгоценные чаши, он подносил их к губам и смаковал поднебесный нектар, опять гурмански сравнивая одни сладостные соки с другими, одновременно их перемешивая, затем и разогревая до опасной черты. Пока еще он узнавал в томных вздыманиях бедер и шаловливую порывистость Кошки, и вкрадчивую негу Кобры, и цепкость Спрутессы. Но с каждым новым оборотом теснее сплетались магические ореолы ведьм, сгущаясь до осязаемой плотности. А оба верхних набора светил уже растекались горячим одноцветьем в пару тугих колец, чтобы потом сплавиться в одно – предгрозовое, ждущее своего мига.

Сквозь переливающуюся всеми красками пленку, меж синхронно колышащимися станами, Эрик видел, как наползает на них сияющий купол Божественной, будто притягиваемый ведьмиными чарами, и как ее охранники снова смыкаются с Крогами из другого защитного кольца. Затем пустоты между Охотниками заполнили самые доверенные из Стражей, во главе с исполином Горном, и мраморное тело Ю закружилось перед самыми глазами Эрика, вплотную к объявшему его пламени, – словно божественному свету недоставало именно тепла.