Крепче сжимаю медную монетку, позволяя ее краям разъедать кожу. Однажды я уже предал Зели. Не знаю, хватит ли духу сделать это снова.

Гляжу на небо, надеясь увидеть взирающего с облаков Ори.

Даже в самые темные времена боги не покидают нас, звучит в голове ее голос. У них всегда есть план.

«Это и есть твой план? – хочется закричать мне. – Дай знак, что наши надежды, наша Ориша, пусть и далекая, все еще возможна!»

Не совершаю ли я ужасной ошибки? Может быть, еще есть время повернуть назад?

– Ты сомневаешься, – говорит отец, и это, скорее, утверждение, чем вопрос. Должно быть, он чувствует мои колебания, или же их выдает пот, выступивший на лбу.

– Однажды, будучи принцем, я тоже сомневался. Задолго до того, как стал королем. И поплатился за свою наивность.

Я не шевелюсь, опасаясь, что любое движение оборвет рассказ отца о прошлом, и мне не удастся заглянуть в душу человека, которым он был.

– Было голосование, в котором участвовала знать. Предполагалось, что лидеры десяти магических кланов войдут в число аристократов. Отец мечтал объединить магов и косидан, чтобы создать новую Оришу.

Мои глаза непроизвольно округляются. Замысел кажется гениальным. Исполнись он, и наше королевство изменилось бы навсегда!

– Знать согласилась?

– Конечно, нет, – фыркает отец. – Все, кроме твоего деда, были против. Но королю не нужно было разрешение – он и сам мог бы подписать указ.

– Почему ты колебался?

Отец стоит, стиснув зубы.

– Из-за первой жены, – наконец отвечает он. – Алики. У нее было слишком доброе сердце. Она хотела, чтобы я изменил страну.

Алика…

Представляю себе лицо, которое подходит к этому имени. Судя по тому, как он говорит о ней, эта девушка была очень милой.

– Ради нее я поддержал отца. Выбрал любовь, а не долг. Знал, что маги опасны, но убедил себя, что благодаря жестам доброй воли мы сможем объединиться. Думал, они тоже этого хотят, но им нужно было лишь завоевать нас.

Он не произносит больше ни слова, но я слышу окончание истории в воцарившемся молчании. Король погиб, пытаясь помочь магам, а отец никогда больше не обнял жену.

С этой историей возвращаются ужасные воспоминания о крепости Гомбе: скелеты стражников, вплавленные в металл, пожелтевшие и изуродованные тела жертв магического яда. Все произошедшее – дело рук магов.

После побега Зели в крепости осталась только гора трупов. Пол был полностью усыпан телами.

– Ты сомневаешься, но это и значит быть королем, – продолжает отец. – У тебя есть сердце и долг. Выберешь одно, пострадает другое.

Отец обнажает черный магацитовый меч и показывает мне надпись на клинке, которую я прежде никогда не видел.

Долг превыше всего.

Королевство превыше короля.

– Когда Алика умерла, я приказал выковать этот меч и сделать надпись, которая бы напоминала мне о моей ошибке: «Я выбрал сердце и никогда больше не увижу любовь, что была в нем».

Отец протягивает мне меч, и внутри все сжимается. Не могу поверить: за всю свою жизнь я ни разу не видел его без этого клинка.

– Принести чувства в жертву стране – благородный поступок, достойный короля.

Смотрю на клинок, на надпись, играющую в лунном свете. Эти слова облегчают мою задачу и заглушают боль. Храбрый воин и великий король – вот кем я всегда хотел быть.

Долг важнее чувств.

Ориша важнее Зели.

Сжимаю рукоять магацитового клинка, не обращая внимания на то, что он обжигает кожу.

– Отец, я знаю, как вернуть свиток.

Устроившись в капитанской каюте на нижней палубе, надеюсь, что засну очень быстро. Глаза слипаются, а тело молит об отдыхе. Я лежу на хлопковых простынях и бархатных мехах пантенэры. Не знаю, спала ли когда-нибудь на более мягкой кровати. Закрываю глаза и жду, что провалюсь в темноту, но, едва сознание погружается в сон, снова оказываюсь закованной в цепи.

Я был бы плохим королем, если бы не напомнил тебе о том, кто ты есть.

Я был бы плохим королем…

– Нет!

Я открываю глаза. Простыни насквозь промокли от пота, словно кровать капитана погрузилась на дно моря. Прихожу в себя, но ощущение, что вокруг смыкаются металлические стены, не уходит.

В одно мгновение вскакиваю и бегу к двери. Когда выбираюсь на палубу, чувствую спасительный холодный ветер. Он ласково гладит мое лицо, принося с собой свежий океанский бриз, который я вдыхаю. Луна висит так низко, что словно бы сливается с морем. Ее бледный свет озаряет судно.

Заставляю себя глубоко дышать, чтобы успокоиться. Боги, как я тоскую по тем дням, когда единственным, что меня тревожило, был сон Инана. Пытки давно позади, но я все еще чувствую нож, разрезающий мне спину.

– Любуешься видом?

Оборачиваюсь и вижу Роэна, облокотившегося на рулевое колесо. Его белоснежные зубы блестят в темноте:

– Луна сегодня не хотела появляться, но я убедил ее, что ты того стоишь.

– Ты шутишь по любому поводу? – Мои слова звучат резче, чем хотелось бы, но ухмылка Роэна становится только шире.

– Нет. – Он пожимает плечами. – Но так жизнь становится гораздо веселее.

Он переступает с ноги на ногу, и в лунном свете становятся видны пятна крови на одежде и забинтованных костяшках пальцев.

– Я весь в делах. – Роэн взмахивает испачканными в крови руками. – Нужно было расспросить солдат об этом магическом острове.

Тошнота подступает к горлу, когда я вижу кровь. Заставляю себя не обращать внимания и оборачиваюсь к морю, желая, чтобы мне передался его покой. Не хочу представлять, что карманник сделал с теми людьми. Я видела достаточно. Останусь здесь, в безопасности, наедине с бушующим морем. Можно думать о плаванье. О папе. О свободе…

– Шрамы, – голос Роэна обрывает мои мысли, – они свежие?

Смотрю на него, как на оришанского шмеля, которого нужно раздавить:

– Не твое дело.

– Если нужен совет, я дам. – Роэн поднимает рукав, и весь мой яд исчезает. Кожа покрыта кривыми шрамами, которые поднимаются по руке от запястья к плечу и исчезают под одеждой.

– Двадцать три, – отвечает он на незаданный вопрос. Каждый раз, когда убивали одного из моей команды, они оставляли новый рубец.

Он дотрагивается до шрамов, и лицо омрачают воспоминания. От этого зрелища мои собственные раны дают о себе знать.

– Стражники?

– Нет. Добрые люди из моих краев. Страны, что лежит за морем.