Чтобы выиграть время, британцы придумали новаторский способ доставки продовольствия в осажденный город. Таким образом защитники Эль-Кута стали первыми свидетелями не только воздушной бомбардировки, но и сбрасывания продовольствия с самолетов. Однако этот план не сработал из-за плохих погодных условий, ограниченной грузоподъемности первых аэропланов и неточности пилотов. «Весь день над городом летали аэропланы и сбрасывали грузы, — записал капеллан Спунер 16 апреля. — Также летали гидропланы, но последние были плохими „грузометателями“, и большинство их грузов падало в Тигр или в турецкие траншеи!» Абидин Еге, наблюдавший за происходящим с османских позиций, отметил, что каждый аэроплан нес по три мешка с продовольствием и что сброс провизии продолжался весь день 16 апреля с утра до самого вечера. «Два мешка муки упали на наши окопы», — написал он, подтверждая слова Спунера о «плохих грузометателях». За весь день самолетам удалось осуществить 14 рейсов, сбросив в общей сложности около 1100 кг продовольствия. Однако в расчете на 13 000 солдат и 6000 мирных жителей это составляло около 60 г на человека. Таким образом, этот способ помощи при всей его кажущейся привлекательности не мог спасти голодающих осажденных в Эль-Куте[403].

Солдат, переживший осаду Эль-Кута

Индийские солдаты, мусульмане и индуисты, по религиозным соображениям до последних недель осады отказывались употреблять в пищу конину, из-за чего почти умирали от голода. Этот изможденный сипай был сфотографирован вскоре после освобождения в ходе обмена британскими и османскими военнопленными.

Семнадцатого апреля британцы мобилизовали свои силы, чтобы предпринять последнюю попытку прорваться к Эль-Куту. Они атаковали османские позиции у Байт-Иса, но были отброшены назад значительно превосходящим их по численности противником. Абидин Еге описывал, как своей контратакой они буквально «сокрушили» британцев. «Враг отступал, а мы преследовали его по пятам. Мы гнали его до основных траншей». Потерпев неудачу в Байт-Исе, 22 апреля британцы предприняли свое последнее наступление на османские позиции у Саннайата, примерно в 24 км от Эль-Кута, но также получили решительный отпор. К вечеру обе стороны договорились о временном прекращении огня, чтобы вынести с поля боя раненых. Османские и британские санитары трудились до глубокой ночи. Казалось, обе стороны в полной мере осознали всю бессмысленность дальнейшего противостояния.

За четыре месяца боевых действий в попытке освободить 13 000 осажденных в Эль-Куте британцы потеряли более 23 000 человек, и 22 апреля генерал Горриндж и его офицеры запросили разрешение прекратить операцию. Их обессиленные и деморализованные войска больше ничего не могли сделать.

В последней отчаянной попытке выиграть время британцы обшили корпус речного парохода стальными пластинами, чтобы попытаться прорваться в осажденный город с грузом продовольствия и медикаментов. Утяжеленный стальными доспехами и груженный 240 тоннами провизии — которых гарнизону в Эль-Куте хватило бы на три недели, — «Джульнар» мог идти против течения со скоростью не больше пяти узлов. Укомплектованный экипажем из числа добровольцев пароход отправился в путь в ночь на 24 апреля. Защитники в Эль-Куте были предупреждены о прибытии судна и должны были обеспечить артиллерийское прикрытие вдоль берега, где должен был проходить «Джульнар». Однако пароход так и не вошел в зону прикрытия. Турки протянули через Тигр стальной трос, и медлительный «Джульнар» попался, как рыба в сети, в 8 км от пункта назначения.

Майор-артиллерист Дж. Хивуд с нетерпением ожидал прибытия парохода. «Мы слышали сопровождавшие его ружейную пальбу и канонаду и следили, как пароход медленно движется по реке, как вдруг он резко остановился примерно в четырех милях к востоку от города. Вскоре мы поняли, что случилось худшее». Турки завладели судном и всем его драгоценным грузом. Капитан был расстрелян, экипаж взят в плен, и судьба Эль-Кута решилась.

Двадцать шестого апреля генерал Таунсенд был уполномочен вступить в переговоры с Халиль-беем, чтобы договориться об условиях капитуляции.

Несколько месяцев осады тяжело сказались на генерале Таунсенде, который фактически был не в состоянии вести переговоры с турками. «Я болен телом и душой, — телеграфировал он своему командиру генералу Перси Лейку. — Признавая, что на мне лежит значительная доля ответственности, я полагаю, что эти переговоры следует вести вам». На самом же деле ни один из высокопоставленных британских офицеров не хотел брать на себя ответственность за переговоры, которые должны были закончиться для британской армии невиданным унижением. Не желая пятнать свою репутацию участием в этом деле, Лейк приказал Таунсенду начать переговоры с Халилем и предложил услуги посредников — капитана Лоуренса из Каирского управления военной разведки и капитана Обри Герберта, блестящего лингвиста и офицера разведки, славившегося своим безрассудством[404].

Во время первой встречи с Халилем 27 апреля Таунсенд попытался купить свободу своих войск за деньги и трофеи. За возможность выйти из города под честное слово (то есть под обещание не обращать оружие против османов) британский генерал предложил Халилю 40 пушек и £1 млн. Османский командующий сказал, что ему нужно передать это финансовое предложение Энверу, однако ясно дал понять, что сам он предпочитает безоговорочную капитуляцию. Таунсенд вернулся в Эль-Кут в унынии, понимая, что Энвер и его немецкие советники гораздо больше жаждали полной победы, нежели денег. «Когда на пороге стоит голодная смерть, трудно вести переговоры», — телеграфировал он Лейку, пытаясь убедить своего командира взять эту сложную задачу на себя. Однако главнокомандующий Месопотамскими экспедиционными силами отказался лично участвовать в переговорах и снова предложил услуги Лоуренса и Герберта.

Молодые офицеры отправились на встречу с Халиль-беем на рассвете 29 апреля. Под белым флагом они подошли к турецким окопам и прождали там несколько часов, дружески болтая с вражескими солдатами. «Турки показывали нам свои медали, и мы были раздосадованы тем, что ничем не могли похвастаться в ответ», — посетовал Герберт впоследствии. В конце концов Лоуренсу, Герберту и возглавлявшему их делегацию полковнику Эдварду Бичу завязали глаза, чтобы доставить через османские позиции в штаб Халиля. Бича и Герберта посадили на лошадей, а Лоуренса, который повредил колено и не мог ехать верхом, повезли отдельно. Он прибыл, когда Герберт уже начал переговоры с османским командующим[405].