поймал себя на мысли, что слушать их было не менее приятно, чем наслаждаться собственными ощущениями, не думая о том, что надо вести себя сдержанно.

Она отстранилась, и вдруг он почувствовал, как ее пальцы сжали его подбородок. Ее лицо — прямо перед ним. Взгляды встретились. Сорнтран впервые видел ее глаза — вблизи. Кроваво красные, обрамленные длинными белыми ресницами. Взгляд уверенный в себе, жесткий и выразительный.

— Ты наглец. Но — это было приятно. Очень.

***

Пока они развлекались с Сорнтраном, никаких лишних мыслей не всплывало и все внимание было сосредоточено на наслаждении происходящим. Но когда он ушел, внутреннее напряжение выросло, а в голове вновь начали крутиться слова Фаэры. И ее мысли — до того, как она явным усилием воли взяла их под контроль. Детей двое. Это сложнее. И опаснее.

Впервые в жизни Инстра ощущала острую необходимость с кем-нибудь поговорить, хотя бы просто выговориться, поделиться опасениями и тревогами, но не могла позволить себе это сделать. Нельзя показывать слабость. К тому же, если вдруг что-то пойдет не так… Ее ведь по-прежнему считают не совсем законной правительницей, и если она вновь потеряет ребенка — даже не одного, а близнецов, это лишь убедит всех в том, что у нее и у Дома нет поддержки Богини. Тогда все будет очень, очень плохо. Поэтому Инстра решила держать неожиданную новость в секрете и клерику тоже велела никому ничего не говорить.

Лледрит, которая почти всю жизнь рядом с ней, скорее всего, могла бы понять ее беспокойство — знает ведь, через что ей пришлось пройти. Но… нет полной уверенности, что жрица сейчас действительно на ее стороне, так что и ей пока не следует ничего знать, решила Инстра.

Все будет хорошо. Надо просто успокоиться и заняться делом, сказала она себе.

Если там и правда двое детей, значит, на то воля Богини. И Богиня же, наверное, поможет и справиться с возможными трудностями.

Надо обязательно устроить жертвоприношение. И поскорее.

Вот только кого предложить Богине в качестве жертвы? Для защиты Дома ей нужны и жрицы, и бойцы. Жизнь каждого из них ценнее, чем может показаться, каждый может сыграть решающую роль в предстоящей битве, а в том, что битва рано или поздно случится, Инстра не сомневалась. Служение Богине, конечно, тоже очень важно, но… Богине же наверняка все равно, из какого Дома жертвы. Так пусть они будут из чужаков — не из своих.

Размышляя об этом, Инстра спустилась в крыло магов, отдала им артефактный камень, чтобы они попробовали разобраться в его свойствах, и направилась в покои Лледрит. С ней рано или поздно придется поговорить, и откладывать этот разговор нет смысла.

Время было уже позднее, и жрица ожидаемо находилась в своих покоях — сидела в кресле в первой же комнате, окруженная несколькими сияющими шарами, висящими воздухе. Сидела почти спиной к двери и гостью даже не заметила. Тихо подойдя, Инстра заглянула через ее плечо. На коленях у нее лежала книга о ядовитых растениях, с картинками. Ну конечно. Яды с детства были ее страстью.

Увидев книгу, Инстра вспомнила, что поговорить нужно не только о делах Дома и произошедшем в Подземье, но и о другом нерешенном и давно уже беспокоящем ее вопросе.

— Ищешь новые яды, чтобы снова попытаться убить моего наложника?

Лледрит вскочила от неожиданности, резко развернулась. На лице — сразу так много эмоций, что не разобрать, рада она, удивлена, напугана или злится. Одета в одну лишь ночную рубашку с глубоким вырезом на груди, волосы распущены, макияжа на лице нет. Мало кому доводилось видеть ее такой.

— Инстра! — жрица шагнула было навстречу, но вдруг передумала, остановилась. Сложила руки на груди. И обиженно пробормотала: — Неужели ты, наконец, решила одарить меня своим вниманием?

Инстра нахмурились.

— Даже двух суток не прошло с тех пор, как ты вернулась! Могла бы заставить меня ждать встречи с тобой и беспокоиться за тебя еще дольше!

Нет, она не позволит жрице вот так вот перевести разговор.

— Беспокоиться тебе явно не о чем, — Инстра не стала копировать издевательский тон собеседницы и заговорила серьезно. — Как видишь, я в полном порядке. Только слух немного подводит. Я так и не услышала ответа на свой вопрос.

— Какой еще вопрос?

— Ты хотела убить Сорнтрана? Почему?

— Поверить не могу, разрази тебя свет! — воскликнула Лледрит, вскинув руки. — Ты, наконец, пришла ко мне, и первое, о чем ты говоришь, — этот самец?

— Просто ответь на вопрос.

Лледрит пожала плечами. Под пристальным взглядом Инстры зажмурилась и зажала уши ладонями.

Не смей лезть в мою голову! Не смей, не смей, не смей!

Похоже, жрица до сих пор не понимала, что в большинстве случаев Инстра никуда не “лезла”. Просто слышала.

— Лледрит.

— Неужели тебе больше не о чем думать и беспокоиться? — в голосе и движениях женщины было уже откровенное, нескрываемое раздражение и возмущение.

Инстра покачала головой. Беспокоиться ей, конечно, есть о чем. Причин для этого даже больше, чем Лледрит может себе представить. Но если жрица и правда пыталась убить Сорнтрана, то эта проблема не менее серьезная, чем все другие. У жрицы, даже первой из старших, нет права принимать подобные решения и поднимать руку на кого-либо, кто хоть чем-то связан с матроной. Даже слуг и рабов, прислуживающих матроне, никто не имеет права трогать, не говоря уж о наложнике и отце ее будущего ребенка. Точнее, будущих детей, — привыкнуть бы к этой мысли. Напасть на наложника матроны — то же самое, что напасть на саму матрону. И если одна из жриц ее же Дома бросает ей вызов и бьет по ее авторитету, то да, это проблема, о которой ей однозначно стоит беспокоиться.

— Эти дуры хотели от меня избавиться, одной даже хватило