— Кстати, — хихикнула Фэй. — Паоло теперь принадлежит Фернанду. Фернанд, это твой шанс! Подсказать, каким должен быть первый приказ?

Чревовещатель коснулся губами смуглой руки фэйри:

— Я думаю, мы обойдемся без твоих советов, Фэй.

— Признайся, ты ведь жульничал!

Мефисто Великолепный усмехнулся и промолчал.

Элисон

— Ну, долго еще? — я нетерпеливо поерзала.

— Не дергайся, а то рисунок ляжет криво, — нравоучительным тоном отозвался Фернанд.

Я хихикнула:

— Щекотно!

Мягкое стило холодило кожу. По груди и шее уже вилось переплетение диковинных цветов и райских птиц, а сейчас Мефисто Великолепный заканчивал рисунок на щеке, настаивая, чтобы я держала голову запрокинутой. Я пыталась скосить глаза, чтобы рассмотреть результат, но безуспешно.

— Такая красота получается! Просто сказка! — восхищенные комментарии Фэй заставляли ерзать еще сильнее.

— Ну вот, готово! — объявил чревовещатель. — Держи зеркало!

Я вцепилась в бронзовую ручку. А-а-а-а! Из полированной глубины на меня смотрела нимфа! Сирена! Крупные серьги пляшут в ушах, пестрая шаль на плечах, волосы развеваются свободной гривой, фривольный лиф с декольте, что больше пристал девице из веселого квартала. И причудливое кружево рисунка по телу. То ли бродяжка-джипси,[7] то ли чудачка-фэйри.

— Сойдет недели через две. Позже, если не тереть мочалкой, — сказал польщенный моими вздохами и ахами Фернанд.

— Ах, как здорово! Хочу танцевать!

— Танцуй, — сказала Фэй и взяла смычок.

— Погоди, пойдем на улицу!

Мы высыпали из палатки. Фэй приложила скрипку к плечу, и полилось тягучее начало чардаша. Я щелкнула каблуками и медленно пошла по кругу. Мелодия тянулась лениво, кокетничала, дразнила, обещая настоящий танец, и я двигалась за ней, поверив обещаниям.

На втором кругу на импровизированную сцену не вышел, а вытек Паоло. В мужском костюме и мужском теле, томный и знойный, как июльский вечер. Он так двигался, что в другой раз я бы постеснялась даже рядом стоять, но сейчас это была не я, а какая-то джипси в ворохе цветастых юбок. Ни единой мысли в голове, ничего, кроме музыки.

Мы вышагивали, медленно сходясь по спирали, под то лиричные, то легкомысленные скрипичные переливы, чтобы замереть друг напротив друга.

Фэй на секунду опустила смычок, усмехнулась и, резко вскинув, завела безумный, стремительный танец. Мелодия кружилась волчком, отплясывала, взлетала ввысь, тонко вскрикивая, и припадала к земле, чтобы снова закружиться, и мы кружились вместе с ней. Руки Паоло подкидывали, раскручивали и ловили меня. Летели по ветру юбки и рукава, стучали друг о друга деревянные каблуки, хлопали ладони…

— Gracias,[8] — выкрикнул Фернанд, когда отзвучала последняя нота, и мы замерли в объятиях. — Excepcional![9]

— Спасибо, — пропыхтела я своему партнеру, пытаясь отдышаться. Несмотря на мороз, мы были мокрые, разгоряченные, и от нас валил пар. — Ты танцуешь лучше всех!

— О, кошечка, ты даже не представляешь, насколько я хорош во всех прочих отношениях, — промурлыкал темноглазый нахал, целуя меня в мочку уха.

— Именно что представляю! — я рассмеялась, выныривая из его уж слишком настойчивых объятий. Паоло просто не может не приставать к любой мало-мальски симпатичной девице.

— Здравствуй, Элисон.

Этот голос мгновенно заставил вздрогнуть и окаменеть. Не до конца доверяя своим ушам, я повернулась.

— Здравствуй, — шепнула, глядя на Рэндольфа. Моего Рэндольфа.

Паоло мгновенно почувствовал перемену в моем настроении и напрягся:

— Это еще что за чучело к нам занесло? Ты кто такой?

Остальные члены труппы тоже посуровели. Гистрионы не любили незваных гостей.

— Найти тебя было непросто, — продолжал фэйри, словно не замечая арбалета, самим собой появившегося в руках Фернанда, и стилет, что Фэй вытащила из сапога.

— Паоло, ребята! Не надо! Это ко мне, — я вырвалась из рук Паоло и встала, закрывая Рэндольфа. Не хватало еще, чтобы они поубивали друг друга!

— Этот тип докучает тебе, девочка? — у Тильды удивительный талант подкрадываться незаметно. И настоящий нюх на стычки.

— Рад, что с тобой все в порядке, — Рэндольф все так же делал вид, что кроме меня здесь никого нет.

— Это… это мой фэйри, — объявила я своим друзьям. — Мой Рэндольф. И нам надо поговорить. Наедине!

Они не тронулись с места.

— Пожалуйста, — добавила я. — Или нам уйти?

Гистрионы неохотно начали расходиться. Паоло обернулся и скорчил зверскую рожу.

— Если ты Элисон хоть пальцем тронешь, я тебя в гэльское рагу покрошу и сварю, — пообещал он, сверкая черными глазами.

— Иди уже, — простонала я. Слушать, как оборотень угрожает Рэндольфу, было смешно. И стыдно за Паоло.

Мои друзья наконец ушли, и я повернулась к Рэндольфу.

Он выглядел неважно. Отощал, щеки ввалились, под глазами залегли черные тени. И все же это был мой Рэндольф.

— Как я рада, что ты жив! — я бросилась ему на шею. Он обнял меня, механически, словно по принуждению.

— Рэндольф, что случилось? — новый взгляд на его бесстрастное лицо заставил занервничать.

Фэйри сжал губы в тонкую нить:

— Помнишь, ты как-то спросила, можно ли меня разозлить, и я сказал, что это почти невозможно?

— Помню.

— Я никогда в жизни не был так зол, — очень ровным голосом сообщил Рэндольф.

— Ой… — я уронила руки. — Почему? Из-за Паоло? Мы просто друзья, это ничего не значит…

— Ты сбежала, — он упорно смотрел в точку над моим левым плечом. — Я больше месяца не знал, где ты и что с тобой. И если бы ты иногда не играла на чейнадхе, не знал бы, что ты вообще жива. Только это давало мне силы продолжать поиски.

— Ах вот как! — теперь я тоже разозлилась и от злости сразу перестала чувствовать себя виноватой. — Познакомься с тем, что я ощутила, когда ты сказал, что собираешься пафосно погибнуть в мою честь. Нравится, да?

Он вздрогнул:

— Но я тебя люблю…

— А я так, играюсь? Ты это хотел сказать, да?! — я сама не была до конца уверена в своих чувствах: влюбленность, увлеченность или что-то глубже, настоящее. Но накрутила себя так, что сейчас ощущала подлинный праведный гнев. — Или я тебе ничего не должна, или у меня тоже есть право требовать, раз мы вместе! Иначе это… это эгоизм. Вот! И я для тебя — не живая Элисон, а так… Алтарь, на котором ты собрался самоубиться.