Результат этих слов не замедлил сказаться – улыбка на лице Селесты потускнела.

– Я переживаю за тебя, Эдди. Не знаю, что предпримет твой отец, когда узнает, что ожерелье у тебя.

– А что он может сделать? – Адриенна рассеянно взяла в руки свое манто. – Возможно, он захочет меня убить, но это не поможет ему вернуть ожерелье. – Застегивая крючки на шубке, Адриенна снова посмотрелась в зеркало. – Поверь мне, я знаю, что он жаждет получить ожерелье назад. Отец пойдет на любые компромиссы, лишь бы получить его.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?

– Потому что во мне достаточно бедуинской крови, чтобы я могла принять свою судьбу. Я ждала этого момента всю жизнь. Не волнуйся, Селеста, он меня не убьет и деньги мне заплатит. – Адриенна увидела в зеркале, какими жесткими стали ее глаза. – А как только он это сделает, возможно, я смогу яснее представить, что меня ждет в будущем.

– Эдди, – Селеста взяла молодую женщину за руку и притянула к себе, – неужели ради этого стоит так рисковать?

Адриенна подумала о дорогах, которые привели ее в сокровищницу в древнем дворце. Непроизвольно она подняла руку, чтобы потрогать золотые серьги в ушах.

– Стоит.

Адриенна вышла от Селесты, решив, что несколько кварталов до собственного дома пройдет пешком и не будет брать такси. Улица была тихой и безлюдной. Засунув руки глубоко в карманы, Адриенна неторопливо шла домой.

Она знала, что за ней следят, – заметила «хвост» накануне и не сомневалась, что это было делом рук ее отца, но Филиппу об этом не сказала. Гарантией ее безопасности было ожерелье.

Сейчас Филипп должен был находиться в номере Спенсера. Она догадывалась, что свидание их было секретным. Сегодня днем, когда они расстались и пошли каждый своей дорогой, Филипп был рассеян. Собственно, он был таким с того момента, как позвонил Спенсер и сообщил о своем прибытии.

Адриенна сказала себе, что это ее не касается. Если у него возникли проблемы с начальством или были какие-то тайны, он имел право не сообщать ей о них. Но она хотела, и тут уж Адриенна ничего не могла с собой поделать, чтобы он поделился с ней.

Подойдя к своему дому, Адриенна увидела длинный черный лимузин. Сердце ее тревожно забилось. Прежде чем дверца машины открылась, она уже знала, кто выйдет из лимузина.

Абду сменил свою тробу на деловой костюм, а сандалии – на кожаные итальянские туфли, но не отказался от национального головного убора.

Они стояли в молчании, разглядывая друг друга.

– Пойдем со мной.

Адриенна увидела рядом с ним мужчину и поняла: этот человек вооружен и сделает все, что ему прикажет хозяин. Ярость могла бы продиктовать Абду желание пристрелить ее прямо на улице, но он был расчетлив и умен.

– Думаю, лучше тебе подняться со мной.

Она повернулась к отцу спиной и, едва дыша, направилась к подъезду, зная, что он следует за ней.

– Пусть твой человек останется здесь, – сказала Адриенна. – Это касается только нас двоих.

Они шагнули в лифт. Красивый, утонченный мужчина в черном честерфилде[46]и молодая женщина в норковом манто – потрясающая пара.

Адриенне было жарко, но это не имело никакого отношения к отопительной системе дома или ее меховому манто. И причиной был не страх, хотя она прекрасно сознавала, что отец мог легко разделаться с ней, прежде чем они доберутся до верхнего этажа. Но дело было даже не в ее триумфе. Пока еще она его не ощущала, было только предвкушение минуты, которой она ждала всю жизнь.

– Ты получил мое письмо? – Хотя ответа не последовало, Адриенна склонила голову, чтобы заглянуть отцу в лицо. – Несколько лет назад я посылала тебе письмо. И тогда ты не приехал. Видимо, ожерелье ценнее, чем жизнь моей матери.

– Я мог бы увезти тебя обратно в Якир. И ты была бы благодарна, если бы тебе только отрубили руки.

– У тебя нет власти надо мной. – Адриенна вышла из лифта. – Больше нет. Когда-то я любила тебя, потом боялась. А теперь даже страх прошел.

Открыв дверь своей квартиры, она тотчас же увидела, что его люди здесь уже побывали. Диванные подушки были вспороты, столы перевернуты, содержимое ящиков выброшено на пол. Это было больше чем обыск. Те, кто устроил этот погром, явно хотели отомстить.

В ней взыграла ярость, и взгляд ее отразил это чувство.

– Неужели ты думал, что я держу ожерелье здесь? – Адриенна прошла по комнате, обходя растерзанные вещи. – Я слишком долго этого ждала, чтобы облегчить тебе дело. – Она ожидала удара и сумела отклониться, так что его рука лишь скользнула по ее щеке. – Дотронься до меня еще, – сказала она ровным тоном, – и ты никогда больше его не увидишь. Могу поклясться.

Его руки, сжатые в кулаки, бессильно опустились.

– Ты вернешь то, что принадлежит мне.

Она сняла манто и бросила его на диван. У ее ног лежала сломанная китайская шкатулка, но теперь это было уже неважно – она выполнила свою роль. Ожерелье снова находилось в сейфе, но на этот раз в нью-йоркском банке.

– У меня нет ничего твоего. Ожерелье принадлежало моей матери и теперь перешло ко мне. Таков закон ислама, закон Якира, закон короля.

– Закон – это я. «Солнце и Луна» принадлежит Якиру и мне, а не дочери шлюхи.

Адриенна сделала шаг и подняла портрет матери, сорванный со стены и отброшенный в сторону. Она повернула к отцу прекрасное лицо Фиби.

– Перед богом и законом оно принадлежало жене короля. – Адриенна пересекла комнату и оказалась снова рядом с отцом. – Это ты украл ее ожерелье, отнял у нее честь, а в конце концов и жизнь. Я поклялась, что верну его, и теперь оно у меня. Я поклялась, что ты за него заплатишь, и ты сделаешь это!

Абду цепко схватил дочь за руку, так что пальцы впились в ее плоть.

– Ты не имеешь представления об истинной ценности этих камней, об их подлинном значении. Ты просто, как любая женщина, жаждешь обладать драгоценностями.

Адриенна рванулась и сумела высвободиться из его цепких рук.

– Я знаю им цену даже лучше, чем ты. Но не думай, что для меня имеет значение именно женское украшение. Для мамы имело значение то, что ты подарил его ей, и твое предательство, когда ты отобрал его. Ей было не важно само ожерелье. Ее не интересовала ни цена его, ни огранка камня, ни цвет, ни то, сколько в нем карат. Для нее имело значение только то, что ты подарил его с любовью, а отобрал из ненависти к ней.

Абду был ненавистен портрет этой женщины, напоминавший о его безумии.

– Да, я сошел с ума, когда подарил ожерелье, но был в здравом уме, когда отнял. Если хочешь жить, ты вернешь его мне.

– Собираешься запятнать свою совесть еще одним убийством? – Адриенна пожала плечами, будто ее жизнь имела для нее не большее значение, чем для него. – Если я умру, оно погибнет вместе со мной. – Она выдержала паузу, чтобы убедиться, что отец понял ее и поверил. – Да, ты видишь, что я обычно выполняю то, что обещала. Я была готова умереть из-за ожерелья. Если я расстанусь с жизнью, все равно это будет значить, что моя месть удалась. Но я предлагаю тебе другое: возьми ожерелье, но оплати его стоимость!