Бог огня передал ему силу стихии,

И Суйжэнь свое дерево снова сверлит,

Чтобы порохом вспыхнули ветки сухие.

Жар палящий небесных ворот достигал,

Разноцветное пламя, гудя, бесновалось,

Так, что справиться с дверцами у очага

Даже Лао-цзы мудрому не удавалось.

В небе вихрь раскаленные смерчи крутил, —

Царь его обуздать не сумел бы, пожалуй,

Он ужасного бедствия не прекратил,

А напротив, способствовал силе пожара.

Пламя крепло от ветра и к небу рвалось,

Вверх на тысячу чжанов поднявшись колонной,

И на небе девятом бессмертным пришлось

Очутиться под пеплом его раскаленным.

И такой оглушительный грохот и треск

Над стихией бушующей там раздавались, —

Словно лопался старый бамбук на костре,

Словно в небе ракеты, шипя, разрывались;

Так огонь разгорелся, что в злобе тупой

Уничтожил священные статуи даже,

И в притворе восточном, собравшись толпой,

Ждали гибели верной несчастные стражи.

Величавою силой огонь поражал,

С ним способны бы выдержать были сравненье

Лишь в чертогах Афан знаменитый пожар

Да еще под Чиби боевое сраженье162.

Искры плясали в воздухе, казалось, пламя спалит все поля, простирающиеся вокруг. Бушующее море огня вмиг захлестнуло храм бодисатвы Гуаньинь. А что творилось с монахами! Одни тащили сундуки, другие корзины, третьи хватали столы, утварь. Они заполнили весь двор, издавая жалобные вопли. Только дом, в котором жил Танский монах, охраняемый СуньУ-куном, и храм в переднем дворе, накрытый колпаком, оставались невредимы. Все остальные постройки пылали. Столбы пламени поднимались к небу, вокруг все вспыхивало.

Пожар встревожил обитателей окрестных гор, зверей и чудовищ. Здесь следует сказать, что в двадцати ли от монастыря бодисатвы Гуаньинь прямо к югу находилась гора Черного ветра. На этой горе была пещера, которая также называлась пещерой Черного ветра. В этой пещере жил дух-волшебник. И вот ночью, переворачиваясь с боку на бок, волшебник заметил, что в окно проникает свет. Подумав, что уже светает, волшебник встал, но, выглянув наружу, увидел в северной стороне пламя пожара.

– Ай-я! – воскликнул волшебник. – Да ведь это горит монастырь бодисатвы Гуаньинь! Какой неосторожный народ эти монахи! Придется отправиться им на помощь.

Тут волшебник сел на облако и вмиг очутился на месте пожара. Море огня ослепило его. Передние храмы были пусты, два ряда строений стояли охваченные пламенем. Волшебник ринулся прямо к месту пожара и стал кричать, чтобы несли воду. Но тут он вдруг заметил, что помещение позади храма уцелело, а на крыше сидит какой-то человек и изо всех сил дует. Он бросился в помещение и увидел, что келья наставника вся в лучезарном сиянии, а на алтаре лежит что-то завернутое в синюю шерстяную материю. Развязав узел, он обнаружил парчовую рясу, которую последователи Будды считали неоценимой драгоценностью.

Недаром говорят, что богатство вызывает алчность. Волшебник мгновенно забыл о том, зачем явился сюда. Он не звал больше никого таскать воду, а, воспользовавшись суматохой, стащил рясу и быстро вернулся к себе в пещеру.

Между тем пожар бушевал всю ночь и лишь к пятой страже, когда начало светать, утих. С монахами творилось что-то невообразимое. Раздетые, они с воплями и рыданиями разыскивали в пепелище остатки меди и железа, разбрасывали тлеющий уголь и искали золото и серебро. Одни покрывали циновками отверстия в стене, пытаясь соорудить себе какое-нибудь убежище. Другие подносили к обожженным стенам котлы, собираясь приготовить еду. Кругом царили хаос и беспорядок, раздавались стоны, крики. Однако об этом мы больше говорить не будем.

Вернемся пока к Сунь У-куну. Сняв колпак, защищающий от огня, он одним прыжком оказался у Южных ворот неба и, отдавая его Небесному князю Гуан-моу, промолвил:

– Премного благодарен вам за вашу любезность.

– А вы, оказывается, очень честны, Великий Мудрец! – сказал, принимая колпак, небесный князь. – Я, признаться, начал уже беспокоиться, думал, что вы не возвратите моего талисмана и вас теперь не найти. Но, к счастью, вы сами явились.

– Да разве я обманщик какой-нибудь, – обиделся Сунь У-кун. – Ведь не зря говорится: «Долг платежом красен». Отдашь вовремя – тебе и в следующий раз одолжат.

– Давненько мы с вами не виделись, – продолжал небесный князь, – может быть, зайдете во дворец, отдохнете немного.

– Не могу. Сейчас не то что раньше, когда я мог свободно ходить по гостям и вести разговоры, – отвечал Сунь У-кун. – Я должен охранять Танского монаха. Так что вы уж извините меня!

И, поспешно распрощавшись, Сунь У-кун на облаке спустился на землю и снова увидел над собой солнце и звезды. Очутившись перед храмом, он встряхнулся и, превратившись в пчелу, проник внутрь. Здесь он принял свой настоящий вид и увидел, что Сюань-цзан продолжает сладко спать.

– Вставайте, учитель, уже рассвело ! – окликнул его Сунь У-кун.

– А ведь правда, – повернувшись, промолвил Сюань-цзан. Он оделся и вышел. Его взору представились разрушенные, обгорелые стены; ни строений, ни пагод, ни храмов – ничего не было.

– Ай-я, – воскликнул он в ужасе. – Где же храмы? ! Почему кругом пепелище?

– Вы все проспали! – сказал Сунь У-кун. – Сегодня ночью был пожар !

– Как же так! – спросил пораженный Сюань-цзан.

– Я охранял этот храм, – пояснил Сунь У-кун. – А вы так сладко спали, учитель, что мне жаль было вас тревожить.

– Почему же ты не спас остальные строения? – спросил Сюань-цзан.

– А для того, чтобы вы еще больше убедились в своей правоте, учитель, – рассмеялся Сунь У-кун. – Как вы вчера сказали, так и получилось. Монахам понравилась ваша ряса, и они решили сжечь нас. Если бы я вовремя не узнал об этом, то сейчас от нас остался бы только пепел да обожженные кости.

– Неужели это они подожгли? – испуганно спросил Сюань-цзан.

– Ну а кто же?

– Я не хочу обидеть тебя подозрениями, но не твоих ли рук это дело?

– Да что я, разбойник какой-нибудь, что ли, чтобы чинить подобные безобразия, – обиделся Сунь У-кун. – Подожгли, конечно, монахи. А я не только не помог им гасить пожар, но еще и раздул его ветерком.

– О боже! – в отчаянии воскликнул Сюань-цзан. – Всем известно, что пожар гасят водой, зачем же ты вызвал ветер?

– Вы должны знать, учитель, – отвечал Сунь У-кун, – что еще в древности говорили: «Если человек не разозлит тигра, то и тигр не нанесет вреда человеку». Если бы они не устроили поджога, разве стал бы я раздувать пламя!

– А где же ряса? – спохватился Сюань-цзан. – Неужели сгорела?

– Да нет же! – успокоил своего учителя Сунь У-кун. – Целехонька. Келья,