эту запись? А при том, что обратно из ЦДЛ до метро „Маяковскаяˮ я шёл переулками по Вспольному и Ермолаевскому до Патриарших, до её дома, точнее, до дома, где мы с ней жили.

Я остановился у её подъезда, постоял, вошёл. Она жила на четвёртом этаже. Хотел подняться, постучать в ту дверь, может быть, открыли бы, и я зашёл бы в ту коммунальную квартиру, посмотрел бы, вспомнил… Но внизу сидел лифтёр. Я спросил его, кто живёт в той квартире. Он ответил, что никаких Смирновых там нет. Ну конечно, а что же ты думал?

Я вышел на улицу, дотащился до той скамьи у пруда, на которой 5 декабря 1950 года в День Конституции первый раз поцеловал её. Посидел, помолчал и побрёл дальше…»

* * *

Появление булгаковского героя на Патриарших прудах неслучайно. Когда-то здесь было болото, а как известно, это излюбленное место всякого рода чертовщины. Называлось болото Козьим, и москвичи старались обходить его стороной. Царь Иван Васильевич Грозный повелел где можно расчистить, где нужно – засыпать, укатать поплотнее недавнюю топь и на этом месте поставить дома для иноземных мастеров сабельных дел, а также бронников, ковавших доспехи. Так появилась слобода оружейников (Бронная).

Патриарших прудов первоначально было три. Это для оружейников имело особое значение: им без воды как без железа. Потом два пруда, тянувшихся вдоль Садовой-Кудринской, засыпали. Это было сделано в 1683–1684 годах при патриархе Иоакиме. Тогда севернее пруда (за Спиридоньевским переулком) находилась Патриаршая слобода.

Место в районе пруда, хотя и давно обжитое, оставалось топким и грязным, что отразилось в московской прибаутке: «Фома поспешил, да людей насмешил: увяз на Патриарших». Только в 1832 году территория вокруг него приобрела более-менее цивилизованный вид. В отчёте московского полицмейстера говорилось о ней: «Вместо болота, существовавшего на месте, называемом Патриаршие пруды, теперь виден чистый пруд, обсаженный деревьями и обведённый дорожками».

Патриарший пруд удостоился внимания Л. Н. Толстого, Н. П. Данилевского и М. А. Булгакова. В рассказе «Святочная ночь» Лев Николаевич описывает поездку к цыганам: «Вдруг сани остановились… Налево от него виднелось довольно большое для города, пустое, занесённое снегом место и несколько голых деревьев.

– Что, мы за городом? – спросил он у кучера.

– Никак нет, евто Патриарши пруды, коли изволите знать, что подле Козихи».

Козиха – район Большого Козихинского переулка, тоже входивший в состав Патриаршей слободы. В XIX столетии это было одно из излюбленных мест поселения московских студентов, сложивших о среде своего обитания шутливую песню:

Есть в широкой Москве

Один шумный квартал,

Что Козихой большой

Называется.

От зари до зари,

Лишь зажгут фонари,

Вереницей студенты

Шатаются…

Юго-западную сторону пруда обрамляют высокие дома. Примечателен дом № 5 по Малому Патриаршему переулку с оригинальными балконными нишами, украшенными росписями. В нём жил выдающийся авиаконструктор H. H. Поликарпов. Ранее на месте этого здания стоял небольшой домик, с которым связана занимательная история. В 1903 году Раиса Адамовна Кудашева (Гидрайц) написала стихотворение «Ёлка», начинающееся словами: «В лесу родилась ёлочка…» В 1905 году биолог Леонид Бекман напевал этот стишок маленькой дочке Верочке. Нот он не знал, но их знала его жена, известная пианистка, профессор Московской консерватории Елена Бекман-Щербина. Она и записала мотив песенки. Супруги жили в исчезнувшем домике, но их творение обрело бессмертие.

В сквере около пруда возвышается оригинальный памятник И. А. Крылову. Вокруг статуи баснописца – двенадцать фигур героев его произведений. В 1986 году у пруда выстроили изящный павильон, в котором использованы лепнина и рельефы более раннего строения. Летом на пруду плавают чёрные лебеди, зимой на нём устраивают каток. И круглый год к пруду приходят поклонники М. А. Булгакова посмотреть на одно из мест действия романа «Мастер и Маргарита», вдруг однажды вознесённого современными СМИ из небытия в разряд классики. По-видимому, и тут не обошлось без вмешательства Воланда.

Она помогала. Наташа Брюханенко училась на филологическом факультете МГУ и подрабатывала в Госиздате, который размещался на Малой Никитской, 6/2. Там она неоднократно видела В. В. Маяковского, о чём и поведала потомкам в воспоминаниях «Пережитое»:

«В 1926 году я была двадцатилетней девчонкой. Маяковский меня очень интересовал; об этом знали мои сослуживцы, и потому часто, когда Маяковский появлялся в Госиздате, кто-нибудь, придя в комнату, сообщал: „Маяковский здесь“ – и я бегала его смотреть».

Делала Наташа это деликатно, и Владимир Владимирович не замечал её. Но как-то они столкнулись на лестнице нос к носу, и Маяковский обратился к ней с вопросом, завязался разговор.

В. В. Маяковский

– Кто ваш любимый поэт? – спросил Владимир Владимирович.

Наташа постеснялась сказать правду и назвала Уткина. Маяковский уловил в её голосе некоторое колебание и предложил:

– Хотите, я вам прочитаю свои стихи? Пойдёмте со мной по моим делам и будем разговаривать.

Не поколебавшись ни секунды, девушка согласилась.

– Я шла с любимым поэтом, знаменитым человеком, с замечательно одетым и очень любезным мужчиной. Я была очень горда и счастлива.

На Петровке они встретили О. М. Брика. Кивнув на Наташу, Владимир Владимирович сказал ему:

– Вот такая красивая и большая мне очень нужна, – после чего повёл обоих в кафе. Там он прочитал своё новое стихотворение. Осип Максимович одобрил его и поспешил распрощаться, а Наташу Маяковский пригласил к себе в гости. И она, опять не колеблясь, приняла приглашение.

…Их следующая встреча произошла в июле 1927 года. Она тоже была неожиданной: Владимир Владимирович пришёл в Госиздат получить авторские экземпляры пятого тома собрания своих сочинений.

– Мы поздоровались, – рассказывала позднее Наталья Александровна, – и Маяковский сразу стал упрекать меня за то, что я прошлым летом от него убежала, «даже не помахав лапкой». Он пригласил меня в тот же день пообедать с ним. Я обещала больше от него не бегать и прийти обедать… Ровно в половине пятого я кончала работу, переходила улицу, и в ресторане «Савойя» Маяковский кормил меня обедом, потом катал на машине, водил в разные кино. Куда бы Маяковский ни приходил, происходило что-нибудь интересное. Всюду его узнавали, друзья – приветствовали, недруги – задирали, каждому был остроумный ответ. Итак, в течение месяца, до его отъезда в лекционную поездку, мы встречались, по-моему, ежедневно.

И почти все эти встречи заканчивались «на Лубянке» – в Лубянском проезде, 3/6, где Владимир Владимирович жил с 1919 года. В это время он интенсивно работал для «Комсомольской правды». В своих «апартаментах» Маяковский дописывал стихи, придумывал