— Ну что сказать, — рассказывал Берхард. — Была у меня когда-то земля. Священники ее даже измерили, сказали — двести акров.

— Меня бы это вполне устроило, — Оуэн удивленно поднял белесые брови.

— А я свои земли не удержал, — вздохнул Берхард. — Долги росли, одно на другое, мор среди крестьян, неурожаи. Так я и потерял свою землю.

Рыцари, стоявшие в кружке, переглянулись.

— Давно это было, — задумчиво произнес Берхард. — Все эти двадцать лет я был наемником. То одного охранял, то другого. Воевал. Меня носило по всем землям: отсюда до Манкирии, а мне все никак не удавалось накопить денег, чтобы выкупить хотя бы половину того, что я потерял в молодости. В этом нет ничего удивительного. В жизни наступает полоса удач, но я никогда не слышал, чтобы она длилась долго. А сейчас я чувствую, что старею. Я уже не так резво встаю с постели и мне все меньше и меньше нравится спать на голой земле.

— Пуховые перины, — кивнул Оуэн, сверкнув золотыми зубами.

— Горячая пища, — отозвался Берхард.

Бейден, осклабившись, поглядел на обоих рыцарей.

— В молодости всего этого не замечаешь, — продолжил Берхард. — Но на мою долю выпало немало испытаний, и я чувствую, что мои старые кости долго не протянут. Вот почему я еду с вами на север. А ты, Эйгрин, — Берхард поднял взгляд на длиннолицего рыцаря, — что ты собираешься делать, когда прославишься и разбогатеешь?

— Буду отдыхать, — отозвался Эйгрин. — Если мне позволит Владыка Небесный.

— В этом-то все и дело, — кивнул Берхард. — Когда ты странствуешь, все время находишься в движении. Не очень-то получается сидеть сложа руки, когда не знаешь, на какие деньги завтра будешь есть. Голова вечно занята разными мыслями. Успею ли я на турнир или опоздаю? А где мне придется зазимовать? Мы и отдохнуть толком не можем.

Капитан вразвалочку прошелся по баку и, перегнувшись через борт, закричал людям в лодках:

— Довольно, ребята. Отдать концы! Теперь мы можем поднять паруса.

Команда загрохотала по палубе башмаками, захлопал, поднимаясь, парус, загораживая собой сверкающие белым утесы и террасы города.

Дорвен шагнула вперед и кинула взгляд на Дьюранда.

Путешествие продолжалось без происшествий, и рыцарям вскоре наскучили пустые разговоры. Кто-то из них остался на баке, всматриваться вдаль, кто-то пошел проверить лошадей, некоторые, достав узлы, принялись приводить в порядок свои вещи. Если бы люди не были так поглощены своими занятиями, они, наверное, не упустили бы из виду взгляды Дорвен, которые она бросала на Дьюранда. Большая часть рыцарей расселась на палубе и, взяв в руки точильные камни, принялась приводить в порядок мечи. Гутред, порывшись в своих вещах, извлек точильный круг и пошел помогать воинам.

Дьюранд чувствовал, как его начинает укачивать, от взгляда Дорвен становилось только хуже. Что ему делать? Нет, он не хотел стоять и молчать, больше всего на свете он желал сжать ее в своих объятиях и приникнуть к ее губам. Дьюранд прошел на самый нос. Когда укачивает, надо смотреть вдаль — говорят, помогает.

Через несколько часов после того, как Эйгрин прочитал полуденную молитву, Дьюранд заметил на юго-востоке просвет в стене белых утесов, мимо которых скользил по волнам их корабль. По спине Дьюранда пробежали мурашки. Он понял, что смотрит на Эльдиноровы Врата — пролив, ведущий в залив Эльдинора. Прищурившись, ему удалось разглядеть иглы белых башен, вздымавшихся над волнами. Это была столица Древнего Эрреста, властители которого некогда правили всей Аттией, столица, представшая перед ним во всем своем величии и красе, город, расположенный на белокаменном острове, окруженном со всех сторон лигами воды. Вдруг Дьюранд заметил, как некоторые из башен-игл движутся, и его неожиданно осенило — это были мачты десятков, сотен кораблей. Где-то там, за ними, громоздилась Орлиная Гора. На ее вершине была воздвигнута цитадель, а в ней стоял трон Хейзлвуда, вырезанный из сундука, который королева Элларифь отпустила на волю волн, положив в него только что родившихся принцев. Где-то там, возвышались шпили Великого Святилища — там, в усыпальнице предков, каждый король, прежде чем взойти на престол должен был провести три ночи.

Город, являвшийся некогда центром мироздания… Давно было утрачено былое могущество, но даже сейчас многие властители земель, входивших в состав Древнего Эрреста, правили с оглядкой на Эльдинор. Короли, коим несть числа. Несчетное множество героев. Великие Силы, с небес на землю. Все это могло в одночасье рухнуть из-за каких-то долгов.

Дьюранд обернулся и поймал на себе взгляд Дорвен.

— Боже, — чуть слышно прошептал Ламорик. — Почти доплыли.

Над морскими волнами нависали утесы Тернгира, тлевшие в свете закатного солнца рубиновыми углями. Рыцари, на веку которых было немало жестоких битв и сражений, восторженно пихали друг друга локтями, словно мальчишки.

— Мы прибыли в Тернгир, — торжественно произнес Эйгрин, и несколько рыцарей сложили ладони в знаке Небесного Ока.

Корабль, оставив часть груза в Бидинге, теперь, сражаясь с упрямым ветром, летел по волнам на северо-восток. Показалась крепость, и Дьюранд ахнул, поразившись хитроумному замыслу мастеров. Неприступный замок стоял на самой вершине гряды, возвышаясь над грохочущим прибоем на целых сорок фатомов. К замку поднималась вырубленная в скале лестница, столь узкая, что на ней едва бы поместилось два человека. Сейчас в крепость съехался весь цвет королевства.

— Я и не думал, что мы когда-нибудь сюда доберемся, — промолвил Ламорик. — Вы все отважно сражались за меня. Я не ждал от вас такого мужества.

Пока "Золан", борясь с ветром, медленно продвигался к мысу, Дьюранд заметил одну деталь, которая прежде от него ускользнула. Возле узкой лестницы, вырубленной в скале, на которой возвышался замок, был сделан небольшой причал. Даже если враги осадят замок, защитникам было нечего беспокоиться — с тыла им всегда могли подвести оружие и припасы.

Корабль резко качнуло.

— Что творит этот идиот? — промолвил Ламорик.

Они приблизились к Барбиканскому проливу, где залив, по которому они плыли, обрывался и начиналось бескрайнее Закатное море. Внимание Дьюранда было захвачено открывшейся перед ними картиной, поэтому он не сразу заметил суету, которую подняли на палубе матросы. Теперь он слышал, как капитан, стоя на юте, надрываясь, отдает приказы рулевому и команде, возящейся с широким парусом. Прервавшись на мгновение, он пробормотал заговор от кораблекрушения.

Бросив взгляд на буруны, Дьюранд понял причины беспокойства капитана — сильное течение в проливе несло их прямо на камни. Дьюранд содрогнулся. Все детство и юность он провел у берегов Сильвемера и мало что знал о кораблях и течениях. В проливе дул сильный ветер. Чтобы не налететь на скалы, капитан повел корабль галсами, лавируя от подветренного берега. Учитывая сильное течение и резкие порывы ветра, удержать судно на курсе было крайне непростым делом.